Юрий Пантелеев - Морской фронт

У нас тоже много недоделок. Медленно строятся береговые батареи. Новые базы для флота пока еще в стадии организации. Кстати, к созданию военно-морской базы в Риге мы смогли приступить лишь 25 мая 1941 года.

А данные нашей разведки были все более тревожными. В финские порты прибывали германские подводные лодки, торпедные катера, тральщики, минные заградители, сторожевые корабли, миноносцы. Ударная немецкая авиация заняла ряд южных и восточных аэродромов Финляндии.

Однажды фашистский гидросамолет кружил над Либавой. У него Закапризничал мотор, и летчик посадил машину на воду, почти у самого порта. Попытки немцев завести мотор не удались. К самолету подошел советский катер. Летчики были арестованы, все документы и карты у них отобраны, а самолет прибуксирован к берегу. О случившемся немедленно сообщили в Москву. Каково же было наше общее удивление, когда примерно через час комфлот получил по телефону приказание — оказать летчикам полное содействие в ремонте мотора, снабдить их горючим и продовольствием, ничего у них не отбирать, накормить, из-под стражи немедленно освободить и отпустить на все четыре стороны!

Приказание, конечно, пришлось выполнить. Немцы плотно пообедали, поблагодарили нас за ремонт и помощь и к вечеру, «взмахнув крылом», уже были дома.

Нелегко было нашим политработникам объяснять людям такое благодушие стремлением не осложнять отношений с Германией. Ведь в районе той же Либавы наши пограничники в середине июня наблюдали простым глазом большие танковые учения по ту сторону границы. Стало известно, что в Мемеле сконцентрировано до четырехсот немецких танков…

И в штабе флота, и в кают-компаниях кораблей командиры живо обсуждали события последних дней. Из Ленинграда без причины срочно уехала большая группа немецких морских инженеров, наблюдавших за достройкой корпуса корабля, купленного нами в Германии. Затем без каких-либо вразумительных объяснений прекращены были технические поставки для этого корабля. Наконец, стало известно, что все германские пароходы срочно покидают ленинградский порт и после 14 июня прихода к нам транспортов из Германии больше не ожидается.

Тем более странным казалось появление на улицах Таллина нескольких фашистских офицеров в полной форме. «В чем дело?» — без конца спрашивали нас по телефону.

Приходилось спокойно разъяснять, что с разрешения наших властей на остров Эзель прибыла немецкая шхуна для перевозки в Германию праха немецких солдат, захороненных там когда-то в далеком прошлом.

Конечно, при этом соблюдались правила пограничного режима, но само присутствие фашистов в те дни на Эзеле (Сареме) было совсем нежелательным. Во многих местах острова шло усиленное строительство батарей береговой обороны, подвозились для этого в большом количестве необходимые материалы и детали, прокладывались дороги. Скрыть все это от опытного глаза разведчика, открыто следовавшего через весь остров в Таллин, конечно, было невозможно.

И Военный совет и штаб флота видели и понимали, что Германия теперь уже открыто готовится к войне с Советским Союзом. Надо было глядеть в оба. С 16 июня мы установили корабельный дозор на входе в Финский залив и на линии мыс Тахкуна — Ханко. По настоянию начальника минно-торпедного отдела тыла капитана 2 ранга Попика прибуксировали из Кронштадта блокшив — старый корабль, переоборудованный под плавучий склад, — с запасом мин заграждения. Боевую готовность наших двух минных заградителей мы проверяли с особой тщательностью. На складах шли неутомимые тренировки. Моряки учились быстро грузить мины на корабли.

Заблаговременно была разработана и утверждена вся система конвойной службы. Это было крайне важно, ибо Моонзундские острова и военно-морская база Ханко снабжались только морским путем. Не меньшую роль играли морские пути, связывавшие наши новые базы в Прибалтике с тылом флота на востоке, с Кронштадтом.

Решено было соединения подводных лодок комплектовать однотипными кораблями. Строящиеся и капитально ремонтирующиеся лодки свели в отдельную бригаду. Все это значительно облегчало управление подводным флотом.

Тихий Таллин рано погружался в ночную дремоту, нигде в окнах уже давно не видно света, только до поздней ночи ярко блестел огнями большой дом штаба флота.

Подолгу засиживались у меня в кабинете мои ближайшие помощники — оператор Григорий Ефимович Пилиповский, начальник боевой подготовки флота Сергей Валентинович Кудрявцев и мой заместитель Николай Алексеевич Питерский. Часто захаживал к нам по вечерам и заместитель начальника управления политпропаганды бригадный комиссар Василий Васильевич Карякин, всегда спокойный и сосредоточенный. Мы все ценили его большую эрудицию, искренне его уважали. В наших поздних беседах подытоживалось сделанное и вновь и вновь вставал вопрос: готов ли флот к надвигающимся грозным событиям?