Сергей Брилёв - Забытые союзники во Второй мировой войне

При этом, например, хорошо знавший Току ветеран труда Г. Б. Санчаа писал: «В нём напрочь отсутствовали чванливость и высокомерие, это был очень воспитанный, выдержанный человек. Я никогда не видел, чтобы он хоть раз повысил свой голос».

Побывавший в этом университете в 1929 году австриец Отто Менхен-Хельфен писал: «Этот университет в Москве на Старой площади представляет собою своеобразное учреждение. Позади большого монастыря, именем которого называется площадь, стоит неприглядное двухэтажное здание, в котором фабрикуются люди-бомбы».

Сам Буян-Бадыргы сказал незадолго до смерти: «Вскормленные мною — оказались тиграми, выученный мною — оказался соперником». Кстати, в некоторых источниках его фамилия пишется как «Буян-Будыргы». Правописание, которое буду применять здесь я, соответствует тому, какое применяется на официальном тувинском сайте tuvaonline.ru.

Такую цитату приводит историк Монгуш Байыр-оол в статье «Сын своего времени», опубликованной в электронных журналах «Новые исследования Тувы» и Tuvaonline.ru. Он, в свою очередь, обнаружил такую статью в газете «Шын», № 79 за 1938 год, на которую и ссылается. Привожу, тем не менее, ссылку на публикацию Байыр-оола, так как вынес из неё и много другого, на чём основывался при написании этой главы.

Эту сноску я сделал специально для «гурманов». Крайне важное уточнение по поводу предшествовавших тому событий я нашёл в статье В. Г. Дацышена, опубликованной в журнале «Ойкумена». Он пишет: «Если же говорить о 1911 г., то уже в „Протоколе Совещания под председательством Иркутского Генерал-Губернатора Егермейстера Двора Его Императорского Величества Тайного Советника Князева[233] от 28 февраля 1911 г. было записано: «Было бы очень важным фактором в нашу пользу, если бы урянхи сами добровольно отказались платить подати Китаю, оставаясь на первое время перед китайским правительством вне чьего-либо подданства. На эту меру, может быть, урянхи пойдут с известной готовностью, как обеспечивающую развитие их благосостояния, но необходимо будет поддержать Амбань-нойона нашим небольшим отрядом, чтобы обеспечить за ним безопасность со стороны китайских властей и подчинить ему другие мелкие урянхайские власти. Потом было бы возможным, оставляя урянхов под нашим влиянием, ввести среди кочевников необходимые реформы, не затрачивая на них русских средств и заселяя беспрепятственно страну, а потом постепенно присоединить край» (ГАКК. Ф. 595. Оп. 48. Д. 771. Л. 21). Таким образом, «первый шаг был сделан» не только до объявления монголами своей независимости, но и до начала Синьхайской революции, и совершенно вне прямой связи с этими событиями».

Так своего брата цитирует Иннокентий Сафьянов в своей книге «Повесть о жизни».

Когда я уже дописывал эту главу, я решил ещё раз перепроверить кое-какие свои выводы и поговорил с Александром Черновым. Ныне исполнительный продюсер программы «Вести», на рубеже восьмидесятых-девяностых он был последним советским собкором ТАСС в Монгольской народной республике. Я спросил у Саши, доводилось ли ему тогда слышать что-либо о притязаниях Монголии к Туве. Александр страшно удивился самому вопросу. Из чего я понял, что сегодня даже среди специалистов действительно мало кто знает, как же непросто всё было в начале XX века.

Я встречал намёки на это в некоторых публикациях, но никаких архивных подтверждений тому у меня нет. Тем не менее, считаю важным упомянуть эту версию. Даже и легенды на пустом месте не возникают. А наличие такой легенды лишь подтверждает мой тезис о том, что последующее решение ТНР объявить войну Германии (а, значит, и «Оси», включая Японию) — плод, прежде всего, внешних факторов, следствие внешней угрозы.

Роберт-Николай-Максимилиан Унгерн фон Штернберг поменял своё немецкое имя на русское «Роман Фёдорович» при поступлении в Морской кадетский корпус в Петербурге. Оставил корпус и перешёл вольноопределяющимся на фронт во время русско-японской войны. Так впервые попал на Дальний Восток. По выходу в отставку в 1913 году переехал в монгольский Кобдо, где проникся учением буддийских лам. Однако без всяких оговорок вернулся в Русскую армию с началом Первой мировой. После свержения царя направил Временному правительству план «использования кочевников Восточной Сибири для образования из них частей „естественной^ (прирождённой) иррегулярной конницы». В августе 1917 года приступил к формированию такой дивизии в Забайкалье. После революции «прославился» кровавыми репрессиями против большевиков. После гибели адмирала Колчака в августе 1920 года дивизия Унгерна ушла в Монголию.