Сергей Веригин - Под чужими знаменами - военный коллаборационизм в Карелии в годы Второй мировой войны (1939–1945)

Практически в каждом научном труде, посвященном советско-финляндским отношениям в период 1939–1944 гг., говорится об интернированных финских гражданах периода Зимней войны [6] См., например: Rentola K . Kenen joukoissa seisot? Suomalainen Kommunismi ja sota 1937–1945. Juva, 1994; Хиетанен С . Вопрос о перемещенных лицах // Народ в войне. Хельсинки, 1989; Киркинен Х., Невалайнен П., Сихво Х . История карельского народа. Петрозаводск, 1998; и др. . Наиболее полно о жизни финского гражданского населения Суоярвского прихода написано в книге «Заложники государства. Жизнь суоярвцев во время Зимней войны», вышедшей в 1990 г. и основанной на материалах финляндских архивов и воспоминаний свидетелей [7] Haasio A., Hujanen E . Tasavallan panttivangit. Evakuoimatta jääneiden suo-jarvelaisten vaiheet talvisodan aikana. Yväskylä. Suo-Säätio. Gummerus kirjapaino OY, 1990. .

Судьба мирного населения коммуны Суомуссалми, не успевшего эвакуироваться в 1939–1940 гг. и оказавшегося под контролем советских властей, также нашла отражение в финляндской историографии. Наиболее значимыми работами по данной проблеме являются: «105 дней — жертвы и белая смерть в Кайнуу в 1939–1940 гг.», «По следам населения глухих деревень» Рейо Хейккинена и Матти Лакмана, «Эвакуированное население пограничных районов Финляндии» Микко Пёллянена, «Эвакуированное население и гражданские пленные Зимней войны» Тююне Мартикайнен, «Жители Рухтинаансалми под милостью Красной Армии в период Зимней войны в Суомуссалми» Юсси Кямяряйнена, в которых собраны воспоминания очевидцев событий [8] 105 Päivää — Uhri ja valkoinen kuolema Kainuussa vv. 1939–1940; Heikkinen R., Lackman M . Korpikansan kintereillä; Pöllänen M . Suomussalmen siviilejä Talvisodan kurimuksessa. Saarijärvi. Gummerus Kirjapaino OY, 1998; Martikainen T . Talvisodan evakot ja siviilisotavangit. Yväskylä. Suo-Saatö. Gummerus kirjapaino OY, 2000; Kämäräinen J . Ruhtinaansalmelaiset puna-armeijan armoilla talvisodan Suomussalmella. Joensuun yliopisto, 2001. . Наряду с другими вопросами авторы показывают и попытки советских военных склонить финских граждан к военному сотрудничеству (вступление в Финскую народную армию, вербовка агентуры и др.).

Советская историография до периода перестройки — середины 1980-х гг. — не рассматривала проблему коллаборационизма в СССР в период Второй мировой войны как специальную тему исследования. Советские исследователи, как правило, не использовали и сам термин «коллаборационизм». Перед ними стояла задача всячески скрыть и принизить факты сотрудничества определенной части советских граждан в годы Второй мировой войны с немецкими властями и их союзниками, показать эти факты как частное явление военного периода, не имевшее широкой социальной базы [9] Например: История Великой Отечественной войны Советского Союза. М., 1960–1965. Т. 1–6; История Второй мировой войны, 1939–1945. М., 1973. Т. 1–12; Немецко-фашистский оккупационный режим. М., 1965. .

В советской исторической науке 1950–1970-х гг. всех, кто сотрудничал с оккупационными властями, изображали крайне упрощенно и только с негативной стороны, обычно использовались следующие определения — «кучка предателей», пособники оккупантов, изменники Родины, антисоветские элементы, власовцы, бандеровцы и т. п. [10] Литвин А. М . Проблема коллаборационизма и политические репрессии в Белоруссии в 40–50-х гг. // Политический сыск в России: история и современность. СПб., 1997. С. 266–267. И следует согласиться с утверждением профессора Казанского университета И. А. Гилязова о том, что «…если уж проблемы коллаборационизма затрагивались, то ответы на поставленные вопросы давались достаточно простые… малочисленность коллаборационистов, активность коммунистических и прокоммунистических подпольных групп в среде военнопленных, которые насильно были загнаны в военные формирования коллаборационистов, считалось, что главной причиной провала германских планов по привлечению на свою сторону представителей различных народов была верность советских людей своей Родине и коммунистической партии, их высокое чувство патриотизма» [11] Гилязов И. А . Коллаборационизм тюрко-мусульманских народов СССР в годы Второй мировой войны — форма проявления национализма? // Ab Imperio: теория и история национальностей и национализма в постсоветском пространстве. № 1. Казань, 2000. С. 108. .

Все это, конечно, не позволяло глубоко изучить такое сложное общественно-политическое явление, как коллаборационизм. В действительности все было значительно сложнее, чем это описывалось в советской историографии, и зависело от целого ряда как внутренних, так и внешних факторов. К внутренним предпосылкам коллаборационизма следует отнести Октябрьскую революцию 1917 г. и Гражданскую войну 1918–1920 гг., расколовших российское общество на враждующие силы, а также особенности общественно-политического развития СССР в 1920–1930-е гг.: политические репрессии, коллективизацию и раскулачивание, притеснения по религиозным принципам, национальные противоречия и др. К началу Второй мировой войны эти предпосылки привели к тому, что у определенной части советского общества сформировались протестные настроения и сложились отдельные группы населения, недовольные правящим советским режимом. Фактически создавалась социальная база для будущего проявления коллаборационизма в период оккупации части СССР в 1941–1944 гг.