Владимир Рыжков - Белые пятна Второй мировой

Отмечалась также атмосфера тотальной закрытости. Один из американских журналистов приводит такой пример: в 1942 году министр иностранных дел Молотов полетел в Вашингтон и отсутствовал в Москве две недели. Журналист вычисляет: сколько примерно людей могли быть в курсе того, что Молотов улетел. Это и сотрудники Министерства иностранных дел, и летчики, и те, кто работал тогда на Центральном аэродроме, откуда улетал самолет, и дипломаты, которые видели Молотова в Америке. Но ничего нигде не просочилось.

Как мы уже говорили, временами у иностранных корреспондентов неожиданно появлялся, выражаясь современным языком, доступ к первым лицам. Кэссиди описал, как весной 1941 года, на Пасху, министр иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуока приехал подписывать Пакт о ненападении, а Кэссиди отправился на вокзал его провожать. Вдруг произошла какая-то заминка. Кэссиди понимал, что поезд уже уходит, и побежал на вокзал, чтобы передать информацию о том, что министр иностранных дел Японии отбывает из Москвы, и практически чуть не сбил с ног Молотова и Сталина, которые шли как раз его провожать. Они подошли к группе провожающих, и Сталин несколько раз специально обнял японского министра, затем нашел в группе провожавших немецкого военного атташе и демонстративно, громко, чтобы все услышали, сказал: «Мы будем друзьями».

Все корреспонденты были, разумеется, погружены в ежедневную работу, но при этом понимали, что являются свидетелями больших мировых событий, поэтому они думали и о книгах. Некоторые из этих книг были изданы в момент, когда война еще не закончилась, даже до Сталинградской битвы. Важно то, что в них, таким образом, не отразилось послевоенное осмысление событий – эти книги написаны по горячим следам, спонтанно, искренне, содержат множество деталей того времени.

Как уже сказано выше, книга Гаррисона Солсбери «900 дней. Блокада Ленинграда» стала бестселлером. Алесь Адамович вспоминал, что они с Даниилом Граниным прочли ее до того, как она была переведена в СССР. Они сами многое знали о блокадном Ленинграде, но книга поразила их своей искренней интонацией. Солсбери писал ее на основе вторичных источников – цитировал Всеволода Вишневского, Всеволода Кочетова, Андрея Жданова, то есть вполне официальные документы. Однако, собранные вместе, эти документы показывали как бы иную картину и воспринимались уже без всякого предубеждения. В этом сильный эмоциональный эффект книги: в ней не было сенсаций, их и не могло быть, но интерпретация всего того, что происходило, создавала позитивный эффект.

Иностранные журналисты описывали все, что они видели или слышали. Обычный человек, приглашенный на официальный прием в Кремль, редко когда запишет, какая была обстановка, какое было меню, сколько столов накрыто, кто что говорил и где сидел. Корреспондентов иногда приглашали лично, или же они разговаривали с теми, кто ходил на приемы. Поэтому они записывали, например, анекдоты, которые рассказывал Сталин, отмечали, как он себя держал, какая у него была реакция на тосты, которые произносили англичане и американцы, кто слишком злоупотреблял алкоголем и терял контроль. Надо сказать, что советский вождь во всех их описаниях выглядит позитивно.

Интересен случай, произошедший в августе 1942 года, когда Уинстон Черчилль приехал в Москву подписывать договор о помощи. Он пришел на прием в авиационном комбинезоне. Корреспонденты подчеркивали, что в Кремле очень тщательно соблюдали протокол, все всегда делалось на высоком уровне. Поэтому английский премьер-министр выглядел в этот момент странно. Однако Черчилль хотел подчеркнуть, что он лидер воюющей нации, что он прилетел практически с линии фронта и в таких обстоятельствах не до протокола.

Журналисты часто знали больше, чем послы. Многие корреспонденты говорили по-русски. Тот же Кэссиди во время бомбежек спускался в подвал и описывал разговоры, которые там слышал. При этом из простых людей обычный круг его общения ограничивался водителем, поваром и уборщицей. Кэссиди писал: «Каждый человек, который приезжает в Москву, обращает внимание, что на улицах никто не улыбается – повсюду мрачные люди. Но если вступить с ними в контакт, то общаться можно» .

Были ли среди известных иностранных корреспондентов разведчики? Судя по их биографиям и тем книгам, которые были ими написаны, журналисты не имели отношения к разведке. Главная их работа заключалась именно в том, чтобы поставлять в мир информацию о том, что происходит, то есть выполнять свои прямые обязанности.