Тимур Бикбулатов - Веретейская волость

В конце выступления лектор огласил спецпостановление: «Просить райисполком церкви в селе Веретее закрыть, а в освободившихся зданиях сделать очаг культуры». Сразу же слово взял последний священник Веретейской церкви отец Димитрий Казаков, но все его доводы были проигнорированы организаторами (Хотя старожилы говорят, что это был «красный поп» и именно он сдал церковь). Всех собравшихся «просили» не только поднять руки, но и поставить свои подписи под постановлением. Подпись поставили далеко не все. Ни один из двадцати двух учителей, присутствовавших на сходе, не проголосовал за закрытие, несмотря на жесткую критику школы за слабую атеистическую пропаганду среди населения, прозвучавшую в выступлении. Собрание закончилось в 12 часов, а люди не расходились до утра. Женщины украдкой плакали, прощаясь с церковью. Но все же сельские сходы в деревнях Переслегино и Столбища (30 мая) и Обуховцево (2 июня) тоже поддержали постановление. Уже 10 июня Мологским инспектором районного финансового отдела был проведен осмотр церкви и составлена опись имущества. Церковь закрыли. Предметы передали в Веретейский сельский совет для сдачи в Госфонд. Председателя церковной двадцатки и церковного сторожа обвинили в контрреволюционной деятельности и в начале июля 1937 года репрессировали. В 1938 году члены 4 колхозов Веретейского сельского совета приняли решение об организации в здании церкви клуба. Но очаг культуры так и не сделали. Какое-то время в алтаре, по воспоминаниям старожилов, находилась колхозная электростанция. Но еще 6 лет веретейцы использовали церковь для проведения служб и собраний.

7 июля 1944 года веретейские верующие пишут письмо М. И. Калинину:

«Мы, нижеподписавшиеся верующие, обращаемся к Вам, Михаил Иванович, с просьбой, которая заключается в следующем: в селе Веретея имеются две церкви, одна используется колхозом «Луч коммунизма» под склад зерновых и других культур, другая закреплена за нами, верующими, теперь тоже используется под склад. Мы платим налоги и страховку. По страхованию нами уплачено и за 1940 год, но вот почему-то местная власть в лице сельсовета, а также и страховой инспектор отказываются получать страховку за 1941 год, мотивируя тем, что якобы (церковь) национализирована государством. Сталинская конституция разрешает свободу совести, мы все честно исполняем свои обязанности в колхозе, а равно и задания правительственных органов, не пропагандируем — зачем же нас лишать духовных потребностей, для которых, по нашему убеждению, нужна церковь. Михаил Иванович, мы, кроме Вас, как Верховного Правителя, заботящегося о всех гражданах и их нуждах, не находим более к кому обратиться, местная власть на наши просьбы не обращает внимания, а почему бы не снизойти к нашей просьбе и оставить церковь в арендном положении для потребности наших духовных нужд.

Еще раз все верующие просим Вашего содействия, Михаил Иванович, на нашу просьбу. Мы надеемся на Вас, что Вы не откажете в своей милости и разрешите нам пользоваться храмом.

Если нужны подписи всех лично, мы это сделаем.

1944 г., 7 июля. Соколова

И еще 27 подписей».

Письмо осталось без ответа, и это молчание было окончательным приговором церкви как храму.

Трагическая участь постигла и веретейский некрополь. Все мраморные памятники ХIX века в 70-х по указке парторга колхоза Тювилина были демонтированы и увезены в деревню Бор под фундамент его собственного дома. Старожилы вспоминают: «Везли целый грузовик, а на самой большой и красивой плите была золотая надпись: «Василий Герасимов». Сейчас этот дом купили москвичи-дачники. Когда-нибудь они поймут, что счастья в доме-на-могилах не будет (как не было его у мародера-парторга), и, может быть, вернут стелы на место. На погосте в кустах мне удалось обнаружить всего два сохранившихся памятника:

«Под этим камнем погребено тело Мологского купца Аркадия Александровича Оборина, скончавшегося в 1868 году мая 25 дня пополудни в 8 часов. Жития его было 25 лет и 5 месяцев».

«Вечная память. Здесь покоится тело рабы Божией крестьянской жены деревни Переслегина Марфы Андрияновны Ивониной, преставившейся 1866 года апреля 18 дня. Жития ей было 76 лет. Памятник соорудил доброй своей матери признательный сын».

Признательным сыном вполне мог быть Степан Ивонин, попечитель Веретейской школы. А вот почему Мологский купец Оборин (а таковые в Мологе известны с XVI века) оказался похороненным на Веретейском кладбище, пока непонятно.