Себастьян Хаффнер - Под маской англичанина

Решение на эмиграцию было без всякого сомнения самым драматическим и важнейшим в жизни Хаффнера. Он использовал своё положение редактора литературного приложения журнала мод, чтобы получить необходимые документы для заграничного репортажа из Англии. Когда он в конце концов ночью с 28 на 29 августа 1938 года поднялся в Берлине на поезд в Хук-ван-Холланд[14], то на границе не ожидалось никаких трудностей, поскольку министерство пропаганды одобрило поездку.

Его беременной подруге уже в июне со второй или даже с третьей попытки наконец удалось легально выехать. Хаффнер оставался в Берлине, тщательно готовил своё собственное бегство и организовал перевозку мебели своей подруги в Кембридж, причём он справился с трюком — поместить свои собственные пожитки в домашнее имущество своей будущей жены. По утрам до работы Хаффнер, говоривший по-французски гораздо лучше, чем по-английски, брал частные уроки, чтобы улучшить свой школьный английский. Англия была собственно "неправильной" страной эмиграции для Хаффнера, но всё же она уже скоро должна была оказаться правильной. Он был избавлен от ужасной судьбы многих немецких беженцев во Франции.

Лишь очень немногие были посвящены в план бегства. Ни разу об этом не сказали его матери — что он планировал остаться в Англии. В "Немецком Издательстве" (до 1937 года издательство "Ульштайн") было несколько посвященных: те, кто помогли ему получить выдуманный запрос на выезд. Если угодно, они были помощниками в бегстве. Молодой человек по имени Гельмут Киндлер должен был уже через несколько дней сесть на его стул. Хаффнер сам предложил его кандидатуру своим начальникам, которые знали о его планах бегства и поддерживали его.

Гельмут Киндлер был собственно помощником режиссёра в театрах Берлина, при случае работал актером, и в последнее время написал несколько статей и примечаний для "Маленькой газеты", приложения к "Новому миру моды", который редактировал Хаффнер. В августе 1938 года они столь же мало могли знать о том, что ещё встретятся — как и о том, что спустя десятилетия они совместно задумают весьма заметную книгу о том человеке, благодаря которому они оказались в тогдашней ситуации: "Заметки о Гитлере".

Неудержимое восхождение Гитлера не в первый раз вынудило Хаффнера, как раз достигшего к тому времени возраста тридцать лет, пересмотреть свои планы. Уже изучение права было в этом неправовом государстве весьма обесцененным, если человек не был готов сотрудничать с ним, что уже развивалось в правосудии с 1933 года. Хотя Хаффнер некоторое время пытался работать в той части юстиции, в которой ещё имел силу Гражданский Кодекс, всё же позже, начиная с Нюрнбергских расовых законов ему стало ясно, что он как юрист однажды сможет попасть в положение, когда придётся применить закон, который он в высшей степени отвергал. Эта оговорка была применима естественно лишь для карьеры правительственного юриста в учреждении, возможно также в министерстве. Свои прекрасные планы он мог так или иначе на необозримое время положить в долгий ящик. Между тем он мог зарабатывать писательством, среди прочего также и рекламных текстов.

Отказ от юстиции не стал для него особенно тяжёлым, поскольку он и так ощущал себя больше литератором, чем юристом. Ведь уже в сентябре 1929 года он заключил договор на написание книги. Однако мировой экономический кризис решил судьбу его романа "Дочь". По крайней мере одна гамбургская газета напечатала с продолжениями это произведение, даже если и сильно сокращённое и искажённое. Существование писателя было бы для Хаффнера наиболее желанным; изучение права он начал ради своего отца. Разрешение Хаффнером этого конфликта интересов состояло в том, чтобы делать одно, не оставляя другого. Он учился и наряду с этим писал романы и рассказы, что планировал делать также и после окончания учёбы.

Его отец, сам сын деревенского учителя, начал свою карьеру в восьмидесятых годах 19 века в качестве учителя народной школы в Померании, что послужило трамплином для головокружительной карьеры в столице рейха и наконец принесло место директора школы в берлинском округе Пренцлауэр Берг, включая служебную квартиру в школьном дворе — невероятное восхождение для человека, чей дед в конце концов был ещё крестьянином. В кайзеровской Германии для него — страстного педагога-реформиста, который надеялся оставить после себя мир немного лучше, чем тот, в который он вступил — большего роста нельзя было ожидать.