Жорж Дюби - История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны Д'Арк

Все государи, отправлявшиеся в крестовый поход, если только они не падали духом в пути (подобно Стефану Блуаскому, который возвратился, покрытый позором, и настолько себя обесчестил, что вынужден был вновь пойти в Святую Землю и там найти смерть), значительно поднимали свой престиж, проявляя отвагу. Король должен был бы совершить паломничество, быть в нем первым. Папству удалось опорочить короля, лишив его этого права с помощью отлучения. Итак, первый из крестовых походов, как его замыслили в Клермоне, способствовал тому, что престиж королевской власти еще более потускнел, усилился ее упадок, которому радовался Григорий VII (хотя этот поход и принес провинции Капетингов большее облегчение, чем любой другой провинции, ибо нигде папский призыв не вызвал такого же энтузиазма).

Однако оборот, который приняло связавшее Филиппа брачное дело, позволил выявить весьма прочные основы франкской королевской власти, выдержавшие натиск римской курии. Тот, кого объявили кровосмесителем и двоеженцем, не сдался. Он прикидывался кающимся, отделывался словами, но не оставил жену. Дело в том, что король ощущал поддержку, прежде всего со стороны государей: они защищали честь своего сюзерена как его верноподданные. Герцог аквитанцев — Гильом Песенник — силой разогнал церковный собор, который был созван в 1099 году в Пуатье, чтобы вновь подвергнуть короля отлучению. И главное, Филиппа поддержали его епископы, не отрекшиеся от сюзерена. Это было вторым сюрпризом. Сыграло свою роль не только их нежелание быть под надзором папы и его легатов, выслушивать их наставления и следовать их предписаниям. Сами функции епископов непосредственно связывали их с короной. Солидарность, удивительная солидарность, которую они проявили, заставила задуматься тех, кто проводил папскую реформу, и в первую очередь Ива Шартрского. Каролингская модель, в которой король включен в сообщество епископов, оказалась более прочной, чем предполагали приверженцы понтифика. Поэтому отношение епископа Римского к Филиппу сразу же изменилось после того, как в 1105 году король выполнил в аббатстве Сен-Жермен-де-Пре обязательный ритуал покаяния — в одеянии кающегося грешника, сняв обувь, выслушав папские обращения, обещал более не грешить. И никто не взялся проверять, выполняет ли король свое обещание.

Огромную опасность для папы представлял император, король тевтонов. И это побуждало понтифика быть менее взыскательным по отношению к королю западных франков, удовлетвориться видимостью покаяния в том, что касалось его незаконного брака, умерить свои требования относительно процедур занятия епископских кафедр. Политика требовала от римской курии быть отныне другом Капетинга. В 1107 году папа Пасхалий II, находясь во Франкии, безуспешно пытался договориться с императором Генрихом V, но установил прекрасные отношения с двумя королями-соправителями — Филиппом и его сыном Людовиком.

Они согласились с тем, что епископы королевства должны свободно избираться в соответствии с каноническими установлениями духовенством и народом, фактически — соборным капитулом. Взамен папская власть соглашалась на то, чтобы любому избранию предшествовало предварительное разрешение сюзерена. Это обязывало каноников являться в королевский дворец для обсуждения кандидатур и при окончательном выборе принимать в расчет предпочтения, выраженные дворцом. Была также достигнута договоренность о том, что regalia — сеньориальные прерогативы, которые епископ получал при посвящении его в сан в дополнение к своим сакральным функциям, должны вручаться избраннику королем, после изъявления ему преданности и с помощью обычных жестов инвеституры. Благодаря этому король приобретал еще одно преимущество: «регалии» возвращались в его руки, когда епископское место освобождалось. Король оказывался мирским наследником усопшего или отставленного владыки, мог на законных основаниях вывести всю движимость из его дома, эксплуатировать епископство, пока место его главы оставалось незанятым. Так в первые годы XII века завершился «грегорианский» кризис. Он представлял собой серьезную угрозу для королевской власти, но фактически подготовил ее новый подъем.

Здесь необходимо принять во внимание три обстоятельства.

Отныне не юг королевства, но его север был избран папами в качестве пристанища в их спорах с императором. Именно отсюда они намеревались или демонстрировать ему свое пренебрежение, или идти с ним на соглашение. То, что историки назвали «спором об инвеституре», столкновение двух держав, имевших вселенские притязания, папства и Империи, привело в конце царствования Филиппа I к складыванию союза между Римом и христианнейшим королем. Этот союз давал королю неисчислимые выгоды.