Константин Вержбицкий - Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.)

Реабилитация трудов Тацита как источника по истории ранней империи во второй половине XX века нашла своё отражение в посвящённом ему разделе такого фундаментального издания, как "Кембриджская история классической литературы". [217] Goodyear F. R. D. History and biography. P. 642–655. Автор данного раздела, Ф. Р. Гудеар, характеризует взгляд Тацита на исторический процесс как, в целом, реалистический. Лишь иногда он искажается под влиянием его личного неблагоприятного опыта или же приобретает ностальгический оттенок: великие события римского прошлого возбуждают его энтузиазм; он уверен, что свобода, в Римской республике расцветшая пышным цветом, обречена в эпоху принципата на медленную смерть. [218] Ibidem. P. 654f.

Более мудро, продолжает Ф. Р. Гудеар, принимать Тацита таким, какой он есть, чем, как делали многие его критики, указывать, о чём и как он должен был писать. Как историк, Тацит не лишён серьёзных недостатков, если судить его с точки зрения наиболее строгих современных требований. Однако он никогда не нарушал своих собственных стандартов, им самим установленных для себя. [219] Напомним, что важнейшим принципом, положенным Тацитом в основу его творческого метода, был принцип исторической объективности (Tac. Hist. I, 1; Ann., I, 1). Не довольствуясь простым правдоподобием, он упорно трудился над установлением истины: проверял достоверность фактов, ставил перед собой вопросы и старался найти ответы на них. И, наконец, помимо всего прочего, Тацит великий писатель. [220] ibidem.

Реабилитация Тацита-историка во второй половине XX века, также как его осуждение историографией предшествующего столетия, имеет определённую общественно-политическую природу. Между Т. Моммзеном, Г. Р. Зиверсом, и их последователями с одной стороны и Ф. Клингнером, И. М. Гревсом, Э. Параторе, Р. Саймом и Г. С. Кнабе с другой пролегла целая эпоха — эпоха революций и тоталитарных диктатур, двух мировых войн и множества локальных конфликтов. Тезис о безусловной ценности и оправданности прогресса в конце нашего столетия уже не кажется таким неоспоримым, как в середине XIX века. Вместе с новым историческим опытом к людям постепенно пришло сознание того, что каждый шаг вперёд на пути цивилизации оплачен кровавыми жертвами человечества.

В этих условиях вновь становится актуальным тот исторический опыт, который сохранили для нас "Анналы" Тацита. Римский историк оказывается востребованным в качестве наставника в изучении тоталитаризма и деспотизма. [221] Momigliano A. The Classical foundations… P. 131. Конфликт между человеческой личностью и авторитарной властью, проблема нравственного выбора в условиях тиранического режима, разрушительное воздействие тирании на общественную мораль, свобода слова как неотъемлемое условие здорового общества — эти вопросы и проблемы, составляющие стержень исторических сочинений Тацита, со всей очевидностью обнаружили в XX столетии свою всемирно-историческую и общечеловеческую значимость.

Отношение Тацита к принципату было, таким образом, чрезвычайно сложным. Как историк он понимал неизбежность и закономерность утверждения нового порядка; как политический мыслитель не видел ему иной альтернативы кроме хаоса и сознавал его очевидные преимущества (Tac. Histor., I, 1, 16; Ann., VI, 33, 42; De orat., 41); как гражданин — деятельно служил империи большую часть своей жизни и призывал к тому же других (Tac. Agr., 42). Но жестокости, произволу и деспотизму владык империи Тацит всегда был враждебен, и с этой, только с этой, точки зрения его можно назвать оппозиционным писателем, [222] Буассье Г. Оппозиция при Цезарях. С. 237–250. или даже республиканцем. [223] Гревс И. М. Тацит. С. 207.

Полная противоречий жизнь Римской империи I в. н. э. порождала противоречивых героев. Одним из них и был Тиберий Тацита: умный, осторожный и властолюбивый политик; прекрасный полководец и администратор; мужественный, стойкий даже в тяжких испытаниях человек, способный к тому же на глубокое чувство (достаточно вспомнить его отношение к первой жене (Suet. Tib., 7)) но в то же время жестокий, подозрительный, а порой и лицемерный деспот. [224] Гримм Э. Д. Исследования по истории развития… Т. I. С. 252.

Говоря о реабилитации Тацита во второй половине нашего века нельзя не отметить одну её особенность, имеющую самое непосредственное отношение к теме настоящей диссертации. Современные исследователи (Р. Сайм, Ф. Гудеар и др.), в целом положительно оценивающие Тацита как историка, делают одно весьма примечательное исключение. Изображение принципата Тиберия в "Анналах" рассматривается современной историографией как в принципе недостоверное: римский историк будто бы не понял своего героя, не сумел увидеть в императоре искреннего приверженца республиканских традиций, стремившегося поднять сенат до уровня равноправного партнёра принцепса и даже реально поставить его во главе государства. [225] Syme R. Tacitus. Vol. I. P. 427–428. Образ Тиберия-лицемера был создан историками I в. н. э. и без должной критики воспринят Тацитом, который взялся за написание истории преемника Августа уже имея в голове готовую схему. [226] Goodyear F. R. D. 1) Tacitus and writing of history // Goodyear F. R. D. Tacitus. Oxford, 1970. P. 31–34; 2) History and biography. P. 649–650.