Константин Вержбицкий - Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.)

Суть этой эволюции состояла, по Э. Параторе, в следующем: если в начале своего творческого пути Корнелий Тацит исходил из противопоставления принципата и свободы, [191] Ibidem. P. 60–70, 329–339. то затем (в "Истории"), под впечатлением от событий правления Нервы и Траяна, он приходит к мысли о возможности соединения этих казалось бы несовместимых принципов. Условиями, которые Тацит считал необходимыми для воплощения своего политического идеала в жизнь, выступают у Э. Параторе система адоптивного престолонаследия и сотрудничество императорской власти с провинциальной элитой. [192] Ibidem. P. 446–464, 510, 525–546, 848. Именно они составляют содержание двух важнейших "программных заявлений" Тацита, вложенных им в уста императора Гальбы (речь в сенате по поводу усыновления Пизона Лициниана) (Histor., I, 15–16) и Петилия Цериала (обращение к вождям галльских племён) (ibidem, IV, 73–74).

В конце жизни, после воцарения Адриана, когда Тацит понял всю утопичность своего идеала, его охватило глубокое разочарование: историк впал в уныние и пессимизм, и это его настроение самым непосредственным образом повлияло на изображение им эпохи Юлиев-Клавдиев в "Анналах", его последнем произведении. [193] Ibidem. P. 628ff.

"Олигархия — главная, центральная и сквозная тема римской истории", — таким заявлением открывается посвящённая Тациту двухтомная монография Р. Сайма. [194] Syme R. Tacitus. Vol. I. P. V. Через революционный век олигархия связывает аристократическую республику с монархией Цезарей: процесс ротации правящей элиты не завершился в эпоху Гражданских войн, но продолжился в столетие между Августом и Траяном. Для Р. Сайма Корнелий Тацит одновременно и историограф этого процесса, и в то же время один из его участников, своего рода "человеческий документ". [195] Ibidem.

Приведённая выше фраза определяет замысел книги английского исследователя: фоном, на котором раскрывается в ней жизнь и творчество Тацита, служит история римского правящего класса начала эры Антонинов. Историк предстаёт пред нами как идеолог широкого слоя homines novi , возвысившихся при Флавиях выходцев из западных провинций. [196] Ibidem. Vol. I, P. 63; Vol. II, P. 582–584, 611–613; Syme R. The political opinion of Tacitus // Ten studies in Tacitus. Oxford, 1970. P. 140. Констатируя известную двойственность политических взглядов Тацита, Р. Сайм замечает, что иными они просто не могли быть, так как сама эта двойственность отражала ту историческую ситуацию, в которой жили и действовали "провинциальные" римляне. Суждения, которые ставший историком римский сенатор [197] Для Р. Сайма, Корнелий Тацит — продолжатель традиции сенаторской историографии, наследник Катона Старшего, Саллюстия и Цицерона (The political opinion…, P. 140). Принадлежность автора к высшему сословию Римской империи наложила сильнейший отпечаток на его сочинения (Syme R. Senator as historian // Ten studies in Tacitus. P. 1–10). высказывает на страницах своих сочинений, как правило, очевидны и легко предсказуемы, поскольку выражают мнение породившего его социального слоя. [198] Syme R. The political opinion… P. 138–139.

Республика и монархия не казались Тациту реальными альтернативами: [199] Syme R. Tacitus. Vol. II. P. 549. для римлян ничем не сдерживаемая свобода и неограниченный деспотизм были одинаково неприемлемы. Центральное место в его взглядах занимала идея "среднего пути", [200] Syme R. The political opinion… P. 121f. заложенная в принципате со дня основания этой политической системы. Эта идея была найдена, осознана и понята массой людей, положивших её в основу своего поведения задолго до того, как она была теоретически сформулирована Тацитом. [201] Syme R. Tacitus. Vol. I. P. 28f.

В плане государственно-политическом "средний путь" означал компромисс между сенатом и императором во имя сохранения империи; [202] Ibidem; Syme R. The political opinion… P. 122. в плане личном — умение быть полезным государству даже при дурных правителях. [203] Syme R. Tacitus. Vol. II, P. 548–549. Между твердолобым сопротивлением потомков старой знати и низким сервилизмом клевретов принцепса оставалось ещё пространство, ниша, в которой пытаются жить и работать на благо отечества истинные герои произведений Тацита — люди "среднего пути", такие как Юлий Агрикола или Вергиний Руф.

Тацит не мог не восхищаться высокими моральными качествами республиканской традиции, но восхищение славным прошлым никогда не носило у него характер слепого преклонения: не все вещи были лучше в старое время и, хотя заветы предков и следует чтить, сообразовываться, по мнению Тацита, приходиться всегда с текущими обстоятельствами. [204] Syme R. 1) Tacitus. Vol. I. P. 207–209; 2) The political opinion… P. 137f. — Эти слова Корнелий Тацит вкладывает в уста Эприя Марцелла, обвинителя Тразеи Пета. В этом, по Р. Сайму, проявляется ирония автора, составляющая одно из характерных свойств Тацита (Ibidem. P. 138f). Не испытывал он и пиетета перед старой аристократией и древней республикой, давно уже исчерпавшей себя; [205] Syme R. Tacitus. Vol. II. P. 547–548, 564–565. оппозиция, выразителем взглядов которой его долгое время считали, казалась ему глупым и, возможно, вредным пережитком уходящей эпохи. [206] Syme R. The political opinion… P. 132. Противник тирании, Тацит далеко не всегда защитник её врагов и жертв, однако существовали принципы, в отстаивании которых он был неизменно последователен и твёрд. Важнейшие из них: dignitas , достоинство, понимаемое как уважение принцепсом прав и привилегий сената, и libertas — право граждан на личную безопасность от произвольных действий власти и критику правительства. [207] Ibidem. P. 136–137. Нельзя не заметить, что исследователи, взгляды которых мы только что изложили, при всём различии их позиций, сходятся в одном: все они, так или иначе, усматривают в системе мировоззрения Тацита две составляющие, связанные, соответственно, с республиканской традицией и современной ему империей. Тезис о двойственности мировоззрения Тацита, которое органически включало в себя понимание исторической обусловленности как старой республики нобилей, так и уничтожившего её принципата, резкую критику в адрес императоров и их приближённых, и не менее резкую — в адрес представителей оппозиции, отражён во многих исследованиях, опубликованных в 60-ые годы. Для примера можно привести работы Д. Р. Дадли, Ж. Л. Ложье, А. Мишеля и Н. Миллер.