Корнелий Тацит, на взгляд М. П. Драгоманова, не удовлетворяет этим высоким требованиям, так как подходит к Цезарям, прежде всего, как ритор и моралист, и, вдобавок, как аристократ и консерватор. Отказывая Тациту в звании историка, М. П. Драгоманов тем не менее признаёт за ним "гениальный инстинкт художника". [136] Там же. С. 38, 108.
Из Германии критический взгляд на Тацита и его творчество проник в Англию. Под сильным его влиянием написана, в частности, книга У. Донне. [137] Donne W. B. Tacitus. Edinburg & London, 1873.
Ярче всего это влияние в монографии У. Донне заметно в том, как автор характеризует общую тенденцию "Анналов".
По мнению У. Донне "Анналы" были задуманы историком в качестве своеобразного панегирика императору Траяну: изобразить в самых мрачных красках правление предшественников Траяна на императорском престоле, Тацит счёл лучшим способом, чтобы восславить наступление новой эры римской истории. С приходом к власти первых Антонинов для Рима наступил Золотой век, и отошёл в прошлое Железный — эпоха Юлиев-Клавдиев и Флавиев. Отсюда тот резкий протест против цезаризма, которым полны страницы заключительного произведения Тацита. [138] Ibidem. P. 186ff.
Тацит судит Юлиев-Клавдиев с точки зрения своего собственного поколения. Сильнейшее влияние на изображение им эпохи приемников Августа оказала практика террористического режима при Домициане, которую историк наблюдал лично. Его чувства по отношения к принцепсам I в. н. э. могут быть выражены теми словами, которыми в трагедии Шекспира "Юлий Цезарь" Гай Кассий осуждает узурпацию власти первым из Цезарей. [139] Ibidem. P. 189f.
Немало выводов, развивающих известные положения немецкой историографии второй половины XIX века, содержится в монографии французского учёного Ф. Фабиа об источниках Тацита, использованных им в работе над "Историей" и "Анналами". [140] Fabia Ph. Les sources de Tacite dans les "Histoires" et les "Annales". Paris, 1893.
Считая Корнелия Тацита посредственным и несамостоятельным историком, Ф. Фабиа предположил, что вся сумма фактов, содержащаяся в двух его больших сочинениях, заимствована им из несохранившегося исторического труда Плиния Старшего, который послужил основным источником также для Плутарха и Диона Кассия. [141] Ibidem. P. 105f, 132f, 136–138, 167-170f, 276, 286.
Собственно тацитовскими являются, во-первых, группировка и освещение заимствованных фактов, разумеется, самое тенденциозное, а во-вторых, речи, которые римский историк вкладывает в уста своих персонажей. [142] Ibidem. P. 266f, 330f.
В целом, Тацит выступает в "Истории" и "Анналах" не как историк-исследователь, а скорее как моралист и мастер красноречия, усматривающий ценность произведения в его риторической форме. [143] ibidem. P. 287.
Итоговый вывод французского учёного, по существу, повторяет мысль, высказанную Г. Р. Зиверсом, который, отказывая Тациту в звании историка, считал его ловким ритором, видевшем смысл своей работы в том, чтобы, войдя в роль того или иного действующего лица, сочинить для него речь, соответствующую его мыслям и чувствам. [144] Sivers G. R. Tacitus und Tiberius. S. 104.
Практически на той же позиции остаётся Ф. Фабиа и в своих более поздних исследованиях. [145] Fabia Ph. La carriere senatoriale de Tacite // Journal des savants Vol. V, 1926. P. 194–207; Fabia Ph. Wuillemier P. Tacite. L' homme et l' oeure. Paris, 1949.
Свою крайнюю форму критицизм в отношении трудов Тацита как источника по истории ранней империи принял в XX столетии в Англии. [146] Taub H. W. Agricolas' refusal of governorship // ClPh. Vol. XLIX, 1954. P. 253–259; Dorey T. A. 1) Agricola and Domitian // G&R. 2nd Ser. Vol. VII, 1960. P. 66–73; 2) "Agricola" and "Germania" // Dorey T. A., Burn A. R., Costa C. D. N., ets. Tacitus. London, 1969. P. 1–18 (see especially: P. 4–7ff); Rogers R. S. A Group of Domitian's treason trials // ClPh. Vol. LV, 1960. P. 19–31; Tanner R. G. Tacitus and the principate // G&R. 2nd Ser., Vol. XVI, 1969. P. 94–99.
Прекрасным примером здесь может служить книга Р. Коллингвуда, который, повторяя все ставшие уже традиционными упрёки в тенденциозности и риторизме, доводит их практически ad absurdum, приписывая Тациту презрение к мирной административной деятельности, слепое преклонение перед завоеваниями и военной славой в сочетании с полным неведением в отношении военного дела, и, наконец, абсолютное нежелание задуматься над важнейшими проблемами труда историка. [147] Коллингвуд Р. Д. Идея истории // Идея истории. Автобиография / Пер. с англ. М., 1980. С. 38–39.
В 30-40-ые гг. XX века на Западе, главным образом в Великобритании и США, в рамках изучения истории ранней империи возникает и развивается своеобразная историческая школа, получившая название "традиции реабилитации Тиберия". Исследователи, придерживающиеся данного подхода, не просто подвергают критике сообщения Тацита, указывая на его недостатки как историка, но противопоставляют Тиберию "Анналов" свой образ преемника Августа. В работах сторонников этого подхода, таких как Ф. Б. Марш, М. П. Чарльзуорт, Р. С. Роджерс, Ч. Э. Смитт и др., многие тезисы историографии XIX века приобретают новое звучание.
Читать дальше