Константин Вержбицкий - Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.)

Корнелий Тацит рассматривается Г. Р. Зиверсом как виднейший идеолог этой аристократической оппозиции принципату, а образ Тиберия в "Анналах", по мнению немецкого учёного, основан на преднамеренном искажении исторической действительности. Восстановить истинную картину можно лишь в том случае, если рассмотреть приводимые историком факты вне их тенденциозного освещения. Чтобы согласовать полученные из источников свидетельства государственной мудрости и величия души Тиберия с мнением своего круга, Тацит вопреки очевидности изобразил императора злобным лицемером. [124] Ibidem. S. 104.

Г. Р. Зиверс расходится с Тацитом в интерпретации целого ряда частных фактов, иначе, нежели римский историк, объясняя, например, поведение Тиберия во время похорон Германика в 20 г. [125] Ibidem. S. 55. Как вполне оправданные расценивает немецкий исследователь суровые меры, применявшиеся императором против представителей аристократической оппозиции. [126] Ibidem. S. 95.

Можно сказать, что в основе всех построений Г. Р. Зиверса лежит характерное для европейских историков середины — второй половины XIX столетия преклонение перед историческим прогрессом и его плодами. Принципат в условиях Древнего Рима рубежа старой и новой эры был прогрессивным явлением, а потому Тацит, усматривающий в нём отрицательные стороны, аттестуется Г. Р. Зиверсом и его последователями как реакционно-мыслящий и предельно тенденциозный историк.

Выше мы уже имели случай упомянуть о критическом отношении к Тациту Т. Моммзена. Великий соотечественник Г. Р. Зиверса в целом разделял его негативное отношение к Тациту как к историку, [127] См., например, общую характеристику источников по истории Римской империи во введении к V тому "Истории Рима" Т. Моммзена (История Рима. Т. V. СПб, 1995. С. 9–10). Имя Тацита не упоминается, но ясно, что остриё критики направлено в первую очередь против него. хотя отдельные высказывания, которые можно обнаружить в его статье "Корнелий Тацит и Клувий Руф", [128] Mommsen Th. Cornelius Tacitus und Cluvius Rufus. S. 295–325. позволяют предположить, что понимание сложности и внутренней противоречивости политических взглядов римского историка было не чуждо Т. Моммзену. Однако предложенное им объяснение этих противоречий не оставляет сомнений в том, что немецкий учёный не вышел за рамки концепции творчества Тацита, сложившейся в рамках немецкой историографии второй половины XIX века. Отмеченное им стремление Тацита дистанцироваться и от клевретов императора, и от оппозиционеров является для Т. Моммзена не свидетельством стремления римского историка к объективности, но доказательством его беспринципности и оппортунизма, готовности пресмыкаться перед власть имущими, лишь бы удержаться на плаву. [129] Ibidem. S. 321.

О широком распространении взглядов Г. Р. Зиверса, Т. Моммзена и их последователей во второй половине XIX в. свидетельствуют изданные в это время общие работы по истории Римской империи, в которых их выводы цитируются как нечто очевидное и бесспорное. [130] Merivale Ch. A History of the Romans under the Empire. Vol. VIII. P. 83–91; Schiller H. Geschichte der romischen Kaiserzeit. Bd. I. Gotha, 1883. S. 139–140. С определёнными коррективами их принимают и многие исследователи следующего поколения. [131] См.: Muller J. Kritische und exegetische Studien zu Tacitus. Wien, 1912; Gelzer M. Julius (Tiberius). Sp. 478–535.

Радикальная критика произведений Тацита, осуществлённая учёными школы Моммзена-Зиверса, способствовала росту интереса к творчеству римского историка в научных кругах Европы. При этом сформировавшиеся в немецкой исторической науке негативное восприятие Тацита и его творчества, разумеется, не могло не оказать соответствующего влияния на национальные исторические школы других европейских стран.

Особое место среди работ, примыкающих к данному направлению, занимают труды М. П. Драгоманова: [132] Драгоманов М. П. 1) Драгоманов М. П. Император Тиберий. Киев, 1864; 2) Вопрос о всемирно-историческом значении Римской империи и Тацит. русскому учёному, чьи взгляды на исторический процесс развивались, в общем-то, в русле позитивистских воззрений, удалось во многом избежать односторонних суждений и оценок, столь характерных для его западных коллег.

Задача историка, по мнению М. П. Драгоманова, состоит в том, чтобы не судить время ни с точки зрения отвлечённой морали, ни, тем более, в категориях последующих эпох: его цель — "изображение и объяснение типических явлений жизни, и гуманный суд над ними". [133] Драгоманов М. П. Император Тиберий. С. 108. Под "гуманностью" автор понимает, во-первых, показ всей сложности и неоднозначности исторических событий и явлений. Применительно к истории Рима I в. н. э. это означало, что оценка перехода от республики к принципату как исторически прогрессивного явления, сочетается в трудах русского историка с признанием за императорским режимом и определённых "тёмных сторон". [134] Там же. С. 45. Во-вторых, "гуманность" подразумевает поиск исторического и психологического объяснения любого поступка, каким бы мрачным он не казался нам в свете наших сегодняшних представлений. Читатели, ознакомившиеся с его книгой о Тиберии, по мнению самого М. П. Драгоманова, если и назовут императора злодеем, то, по крайней мере, поймут, как и почему он стал таким. [135] Там же. С. 24–25.