Константин Вержбицкий - Развитие системы принципата при императоре Тиберии (14–37 гг. н. э.)

Общий смысл упреков, предъявляемых Тациту сторонниками критического направления, сводится к следующему. Во-первых, Тацит пользовался своими источниками (сочинениями Клувия Руфа, Плиния Старшего, Фабия Рустика и др.), не проверяя их данных по документам, причём собственные политические взгляды заставляли автора "Анналов" опираться на наиболее враждебную принцепсам, в том числе и Тиберию, традицию. Производя соответствующий отбор материала, Тацит, с заслуживающей лучшего применения последовательностью, трактовал все добытые таким образом факты в невыгодную для Цезарей сторону. Во-вторых, некоторые психологические особенности, присущие римскому историку, привели к тому, что Тацит воспринял и отразил в своих сочинениях не столько саму историческую реальность, сколько собственное крайне субъективное впечатление от неё. И, наконец, в-третьих, будучи ритором, смолоду приученным становиться на защиту любой позиции и сходу сочинять соответствующие речи, Тацит стремился создать эффектный литературный образ и, ради этого, расставлял акценты так, чтобы преувеличить, или наоборот, затемнить подлинное значение приводимых фактов. [88] Sivers G. R. Tacitus und Tiberius // Sivers G. R. Studien zur Geschichte der romischen Kaiser. Berlin, 1870. S. 103–104; Marsh F. B. The Reign of Tiberius. Oxford, 1931. P. 1–15; Tompson A. A History of historical writing. Vol. II. New York, 1942. P. 84–87; Smith Ch. E. Tiberius and the Roman Empire. Baton Rouge, 1942. P. 1–12; Walker B. The Annals of Tacitus. A Study in the writing of history. Manchester, 1952. P. 1–8, 82, 195f; Fritz K. von. Tacitus, Agricola, Domitian and the problem of the Principate // ClPh. Vol. LII, 1957. P. 73–97; Rogers R. S. A Group of Domitian's treason trials. P. 19–31.

Критическое отношение к произведениям Тацита как к историческому источнику сохраняет сильные позиции в трудах современных западных исследователей. [89] Seager R. Tiberius. London, 1972; Levick B. Tiberius the politician. London, 1976; Грант М. Двенадцать Цезарей. М., 1998. С. 16–17; Grant M. Greek and Roman historians: information and misinformation. London, New York, 1995. P. 41, 43, 50, 62, 83f, 103f. Однако против такого взгляда можно привести целый ряд возражений, главные из которых суммированы ниже.

Опора преимущественно на литературную традицию и малое внимание к документам — общая черта творческого метода античных историков, и Тацит, в сравнении со своими коллегами, если и выделяется, то в лучшую сторону. [90] Гревс И. М. Тацит. М.-Л., 1946. С. 176–178, 184; Syme R. Tacitus. Vol. II. Oxford, 1958. P. 546. Он располагал большим количеством достоверной информации о событиях описываемой эпохи, [91] Гревс И. М. Тацит. С. 176–178, 184. в его руках были разнообразные источники, в том числе и документального характера, которые он сравнивал и сопоставлял. [92] Елагина А. А. Тацит и его историческая концепция. Автореф. дисс… кан-та ист. наук. Казань, 1984. В ряде случаев автор сам называет их: так, например, в "Анналах" упоминаются acta diurnia (Tac. Ann., III, 3; XII, 24; XII, 31; XVI, 22), acta patrum (ibidem, V, 4; XV, 74), commentarii senatus (ibidem, VI, 47), edicta principum (ibidem, I, 7–8; III, 6; IV, 67; V, 5), senatus consulta (ibidem, I, 7; II, 32, 85; III, 51, 57, 63; IV, 45, 63; VI, 6, 12), различного рода письма (ibidem, I, 7, 25, 48; II, 65, 78–79; III, 16; V, 2). Проведённый современными исследователями анализ речей, которые историк вкладывает в уста главных действующих лиц его произведения, римских императоров, включая сюда и Тиберия, показывает, что Тацит верно передаёт не только общий смысл сказанного, но, по-видимому, и некоторые характерные особенности речи своих героев. [93] Mendell. Cl. W. Tacitus. The Man and his work. London, New Haven, 1957. P. 212f; Syme R. Tacitus. Vol. I. P. 317–320, 428f; Miller N. P. 1) Dramatic speech in Tacitus // AJPh. Vol. LXXXV, 1964. P. 279–296; 2) Tiberius speaks. An Examination of the utterances ascribed to him in the "Annals" of Tacitus // AJPh. Vol. LXXXIX, 1968. P. 1–19. Данное обстоятельство позволяет предположить, что Тацит, вероятно, имел возможность ознакомиться с фрагментами и переложениями этих речей, которые могли сохраниться в официальных документах и надписях, в частной переписке и т. д. Не исключено также, что в руки историка могли каким-то образом попасть конспекты выступлений принцепсов в сенате: из Светония (Aug., 84) нам известно, что Август, например, имел обыкновение всё произносить по написанному и делал наброски того, что он намеревался сказать в курии или даже в важном частном разговоре.

Другой значительный корпус источников, которым Тацит также активно пользовался, составляла богатая мемуарная литература времени Юлиев-Клавдиев. [94] Гревс И. М. Тацит. С. 142. Мемуары оставили после себя многие видные деятели описанной Тацитом эпохи, в том числе императоры Тиберий и Клавдий (Suet. Tib., 61; Claud., 41), полководцы Лентул Гетулик и Домиций Корбулон (Tac. Ann., XV, 16; Suet. Calig., 8), Агриппина Младшая (Tac. Ann., IV, 53). В распоряжении историка были произведения, вышедшие из под пера оппозиционных принципату авторов: риторов (Тита Лабиена, Кассия Севера и проч.); драматических поэтов, чьи трагедии изобиловали намёками на современные политические события; [95] О них мы можем судить по сохранившимся трагедиям Сенеки. См. ниже. историков, таких как Кремуций Корд или Луций Аррунтий. Труды многих из них были официально осуждены и подвергнуты публичному сожжению, но, несмотря на это, тайно читались и переписывались (Suet. Cal., 15). К этой же категории источников относятся биографии выдающихся представителей "стоической оппозиции", Тразеи Пета и Гельвидия Приска (Plin. Epist., VI, 19, 5–6). В целом, у нас есть все основания полагать, что главные исторические сочинения Корнелия Тацита, "История" и "Анналы", опираются на весьма солидную источниковедческую базу, создающую адекватное представление об описываемой эпохе.