Александр Бальхаус - Любовь и секс в Средние века

Хотя порок — особенно сладострастие — в догматическом смысле остается грехом, который должен вызывать отвращение, на практике его таковым не считают. Сексуальные действия можно расценивать не только как разрешенное, но едва ли не богоугодное дело. Кроме того, вина смывается раскаянием и исповедью в согласии с принципом, что раскаявшийся грешник угоднее Господу, чем тысяча праведников [27] См. слова Иисуса в Евангелии от Луки (15:7): «Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии». .

В виде реакции на это положение некоторые вероотступники вспоминают о старых, покинутых ради новой веры богах, власть которых, несмотря на все поношения и преследования, сохранилась. Впервые их сравнивают с христианским Богом, и старые божества неплохо выдерживают это сравнение. Ни фантастических посулов, ни сомнительных откровений о близком спасении люди от них не получали, однако эти божества давали то, чего человек из Назарета, судя по всему, дать не мог: глубокую сопричастность тайнам и желаниям тела, природе и инстинктам. Старые боги не проклинают тело, а наоборот — прославляют его, ибо видят в вакхическом культе истинное богослужение.

Языческие боги не обитают в полном бездействии в воображаемом потустороннем мире. Они не отравляют нравственными, враждебными телу запретами и без того убогое существование простых людей, а проявляют себя в земном мире как жизнерадостные существа, благословляя телесные наслаждения, даруя радости и желания и, кроме того, наделяя человека редкими и бесценными способностями. А еще они не проповедуют сомнительную любовь к ближнему — это сильные и могучие боги, ведущие человека в глубь действительности, а не проводящие мимо нее.

Некоторые люди, в свою очередь, пытаются оживить учение первых христианских общин и с невиданным радикализмом проповедуют Идеи, близкие нынешним анархистам и коммунистам, призывают к простоте и непритязательности в истинной бедности, не пускаясь при этом в изощренные теологические рассуждения. Христос видится им не пылким провозвестником грядущего Царства небесного, а скорее освободителем, который всех людей ставит на одну ступень.

Откуда они берутся, эти изменники, отступившие от официальной церкви? На какие учения они опираются? Евангелие от Иоанна проводит отчетливое различие между словом, то есть рациональным, и телесным, равно как и между светом и тенью: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. (…) В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и тьма не объяла его. (…) И Слово стало плотню, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу как Единородного от Отца» [28] Ин. 1:1-14. .

Пролог первой главы звучит безобиднее, чем он есть на самом деле. Текст фиксирует религиозные представления, которые господствовали сто лет спустя после Рождества Христова в Палестине и не только там. Эти идеи дуалистичны и гностичны, хотя одно нельзя приравнивать к другому. В течение первых трех веков после Рождества Христова возникают различные гностические движения, которые на протяжении следующей тысячи лет представляют собой постоянную опасность для господства Римской церкви, против которой они временами ожесточенно борются.

Гностицизм проводит границу между Богом и миром, между светом и тьмой, между телом и душой, между добром и злом, между жизнью и смертью. Бог стоит настолько далеко от мира, что мы ничего не можем знать о нем. Поэтому гностик называет его «чужим» или «неведомым Богом» — «и мир его не знает». Он не участвует в сотворении мира; за это отвечает «демиург», создатель, которого идентифицируют с Яхве или сатаной. Бог есть свет, дух, жизнь, попросту благо. Мир, материя, тело — это, напротив, тьма и смерть. Однако искра божественного света проникла в каждое тело. Она тлеет здесь, в своей темнице, в жгучей тоске по воссоединению с божественным светом, чтобы быть у Бога, а то и стать Богом. Для того чтобы показать множеству божественных искр путь к Себе, Бог послал к нам на землю Своего единородного сына как часть Себя.

Свет и дух не могут быть поглощены тьмой, побеждены плотью — «и свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Тьма жизни не может погасить божественную искру духа, но она способна держать ее взаперти и препятствовать ее воссоединению с божественным светом. Если люди понимают учение Христа в интерпретации гностиков и следуют ему, то свет духа может преодолеть тьму и освободиться от тела и его оков. Таково учение. Однако реальность пока выглядит иначе.