Уильям Додд - Дневник посла Додда

– Но немцы намереваются наладить сообщение с Восточной Пруссией по Балтийскому морю на немецких судах, – сказал я. – Что вы будете делать?

Он ответил:

– Мы не можем возражать, но требуем уплаты совершенно бесспорного долга и закроем железнодорожное движение через коридор, если долг не будет уплачен.

Когда я спросил его о споре между Германией и Францией по поводу Локарнского договора, он сказал:

– Мы будем на стороне Франции, если дело дойдет до войны, но у нас имеется договор с Германией, который остается в силе, пока существует мир. Наш договор с Францией имеет приоритет, в случае если Германия нападет на Францию.

Затем он добавил:

– Мы не одобряем применение санкций против Германии в ответ на нарушение ею Локарнского договора. Это будет ужасно для Германии и может толкнуть ее на отказ от уплаты долгов и, возможно, привести к войне.

Когда я спросил, что может быть предпринято на Лондонской конференции, он сказал, что не видит выхода, но Польша поддержит Англию, а не Францию. Мне это показалось нарушением франко-польского договора, о котором он говорил так одобрительно. Его мысли отражают то, что здесь и так ясно каждому: сложный характер расовых, экономических и политических отношений. Польша обязана своей независимостью Соединенным Штатам, Англии и Франции. По Брест-Литовскому договору она практически подлежала аннексии Германией, и лишь вступление Соединенных Штатов в войну сорвало осуществление этого договора. И все же Польша не может ничего предпринять, не рискуя вступить в конфликт с Германией, а возможно, и подпасть под ее пяту.

Пятница, 13 марта. Сегодня вечером Гитлер выступил перед огромной толпой в Карлсруэ на Рейне. Повторив во многом свою речь от 7 марта, он призывал Францию и Германию заключить друг друга в объятия, как друзья. Он был эмоционален, как всегда. Толпа, возможно, наполовину состояла из добровольных слушателей, но и тут, как всегда, большие группы были вызваны из других городов, вплоть до Фрейбурга. В Германии никогда не знаешь, что думают слушатели о Гитлере, Геринге или Геббельсе, так как никто не осмеливается возразить этим членам триумвирата, что бы они ни сказали по любому вопросу.

Суббота, 14 марта. Мне сообщили, что весь день сегодня у Гитлера происходили заседания кабинета и другие официальные совещания; сэр Эрик Фиппс посетил Нейрата и изложил английскую точку зрения на то, что должна сделать Германия, чтобы избежать возможной войны. После этого Нейрат долго совещался с фюрером. Чувствуется большое беспокойство. Но Гитлер выступает сегодня вечером в Мюнхене, куда вылетит самолетом в 8 часов вечера. Его выступление будет повторением речи в Карлсруэ, и слушать его будут сотни тысяч горожан.

Воскресенье, 15 марта. Гитлер сегодня возвратился рано, чтобы еще раз обсудить осложнения, возникшие между Францией и Германией. Я слышал также, что английский посол говорил с ним довольно резко. Это меня удивляет, так как сэр Эрик – самый мягкий и обходительный из англичан. Все это говорит о том, что обстановка угрожающая, хотя, думаю, война маловероятна.

Понедельник, 16 марта. Все мы с некоторым опозданием отправились в советское посольство на музыкальный вечер. Концерт был превосходный. Гостей было много, среди них лишь несколько немцев, причем всё – неофициальные лица. Это достойно сожаления, так как немцы очень нуждаются в продаже товаров России на золото. Однако выпады Гитлера против России в официальной речи 7 марта уже привели к прекращению торговых переговоров с советской делегацией, находившейся здесь в течение некоторого времени. Мудрость не входит в число добродетелей членов триумвирата, хотя им нельзя отказать в уме при ведении внутренних дел.

Бывший германский посол в Советском Союзе Надольный присутствовал на вечере и весьма откровенно критиковал существующий режим в Германии. Советский посол – безукоризненный джентльмен во всех отношениях: в манерах, одежде, поведении; даже французский посол не может превзойти его. Хотя, как сообщают, русские должностные лица обедают на кухне вместе с прислугой и весьма просты во всех отношениях в частной жизни, дипломатический этикет соблюдался на вечере со всей строгостью; угощение было обильным, вкусным и разнообразным и подавалось на большой стол в роскошных блюдах. В половине двенадцатого, когда мы уже собрались домой, около двухсот человек все еще толпилось в обеденном зале.