Ламберт Херсфельдский - Ламберт Херсфельдский. Анналы

Его четвертым и последним сочинением являются анналы, «которые заложили основу его славы и сохранят ее, несмотря на все возникающие сомнения». Они, как уже сказано, были составлены после 1077 г., так как оканчиваются приготовлениями к избранию Рудольфа фон Рейнфельдена в антикороли. - Начало своего сочинения он взял из старых Херсфельдских анналов, которые начинаются от Сотворения Мира и опираются: в первой части - на Исидора и Беду, с 708 г. - на Фульденские анналы, а затем - на собственные сообщения. С 1040 г. Ламберт становится всё более подробным, чтобы с 1073 г. перейти к полному и всеохватывающему способу изложения. События в Саксонии и Тюрингии при этом стоят на первом плане, тогда как его сведения о событиях в Италии и Лотарингии сплошь и рядом полны ошибок.

Уже гуманисты с похвалой отзывались о писательском таланте Ламберта, и за ними в этом плане примерно так же следует все историки. По знаниям и стилистическим особенностям он стоит среди средневековых историков на первом месте. Хольдер-Эггер, проведя кропотливую работу, указал, каких авторов знал и использовал Ламберт. Это, прежде всего, Вульгата, Север и Иероним, наряду с ними - Гораций, Теренций, Овидий и пр., и, кроме того, Иордан, Эйнхард и Регино Прюмский. Но, если он опирался на кого-то из них, то почти никогда не цитировал дословно. Рифмованная проза и игра слов, которые были очень распространены в его время и уродовали язык, у Ламберта полностью отсутствуют. Наряду с блестящим стилем ему присуща также увлекательная манера изложения, которая производит сильное впечатление на читателя; и к тому же спокойный тон и кажущаяся объективность сведений.

С тех пор, как он вновь был найден, и до XIX в. Ламберт служил основой историографии и считался лучшим источником по времени Генриха IV. Позже, правда, были сделаны некоторые оговорки, но обстоятельный пересмотр надежности его сведений был осуществлен Ранке в академическом докладе только в 1854 г. На основании ряда отдельных исследований он установил полную ненадежность сведений Ламберта и его явно предвзятое отношение к Генриху IV. «Я не думаю, - писал Ранке, — что кто-то может читать эту книгу, не чувствуя его партийной позиции; при всем восхищении писательским талантом Ламберта я всё же никогда не выпускал ее из рук без чувства подавленности».

За немногими исключениями (в том числе со стороны Гизебрехта) эта критика была всеми признана. Впоследствии в многочисленных сочинениях Ламберта критикуют даже более сурово, чем его критиковал Ранке. Так, очень резкие упреки выдвинул Хольдер-Эггер, но и Мейер фон Кнонау указал в своих дневниках на многочисленные неправильности. Они в особенности заметны там, где Ламберт изображает беседы или переговоры. Свое незнание подробностей при этом он обычно скрывает утверждениями, комбинациями и пустой болтовней, как, например, сообщая о событиях в Трибуре и Каноссе. Можно также сказать, что он действительно был далек от светских дел и вопросов политики и что мы не найдем у него никаких данных по государственным вопросам. О чем, собственно, шла речь во время тюрингского спора о десятине, каковы были причины саксонского восстания, почему поднялись горожане Вормса и Кёльна и т. д. -этого Ламберт не может нам сообщить. - В тексте отмечены сообщения, которые не соответствуют истине; поэтому нам не нужно здесь указывать детали. Следует привести лишь один пример, чтобы показать личную ненависть Ламберта к Генриху IV (причины которой нам не известны) и его предрасположение к противникам короля. Так, в то время как он в черных красках описывает предпринятую королем попытку развода, он ни единым словом не упоминает о том, что в этом же году Рудольф фон Рейнфельден прогнал свою супругу и хотел с ней развестись, так что Генрих, вероятно, пришел к своему решению именно благодаря этому примеру.

Одновременно критиками был поднят вопрос, сознательно ли Ламберт лгал (так, Хольдер-Эггер говорил: «У него не было совести историка, и он понятия не имел о том, что такое верность исторической истине»), или неверные сообщения объясняются монастырскими сплетнями, лживыми слухами и его страстью к сочинительству. Упреки Хольдер-Эггера основываются в том числе на исследовании жизнеописания Лулла. Поскольку Ламберт называет здесь свои источники, был возможен детальный контроль, и он оказался уничтожающим. Конечно, в агиографической литературе с давних пор не слишком придерживались истины, и этот вид источников следует оценивать по иным критериям, нежели другие. Но манера и способ, с какими Ламберт обходится со своими оригиналами, как он переделывает, добавляет, пропускает те или иные данные или переносит на Лулла сведения о других святых, позволяет сделать выводы и о прочих его трудах, в чем мы должны признать правоту Хольдер-Эггера. С другой стороны, следует отвергнуть его мнение, будто Ламберт написал анналы для того, чтобы повлиять на херсфельдских монахов и привлечь их к своей враждебной королю точке зрения. Другое утверждение Хольдер-Эггера, будто Ламберт «при описании фигуры короля Генриха наносил всё более и более черные краски», хотя и под покровом кажущейся объективности, также нельзя признать правильным. Это показал уже Мейер фон Кнонау, который прежде всего обратил внимание на монашескую точку зрения и духовный круг, а также на его страсть рассказывать - причем блестяще рассказывать - приукрашивать небольшие истории и передавать слухи, а также на влияние классических образцов. Еще также некоторые упреки в отношении Ламберта были выдвинуты напрасно. Возможно, некоторые из слишком резких оценок по поводу него были вызваны возмущением от того, что ему так долго удавалось вводить в заблуждение читателей. Ведь то, что в других источниках, как например в жизнеописании Генриха IV или в «Саксонской войне» Бруно, не всегда точно придерживались истине, было давно известно; эти сочинения открыто афишировали позицию своей партии. Вопрос о том, в какой мере средневековые авторы, несмотря на все заверения, действительно хотели рассказывать правду, был заново поднят М.Линтцелем. - Однако мы также не хотим его оправдывать, но желаем указать на то, что он во многих местах сознательно лгал. Таким образом, справедлив приговор Хампе: «Все-таки остается необычайно малая мера в ощущении исторической правды и моральной достоверности, так что богатство материала и искусство изображения позволяет использовать этот блестящий труд в качестве источника только с большой долей осторожности».