Майкл Грант - Греческий мир в доклассическую эпоху

Однако важнейшим из факторов, благодаря которым возникла новая монументальная скульптура, вероятно, следует считать (хотя некоторые и оспаривают такую точку зрения) египетское влияние, прежде уже ускорившее появление греческого монументального зодчества. По-видимому, первые массивные статуи были изваяны незадолго до 650 г. до н. э. на островах Наксос и Парос Кикладского архипелага, где имелся в избытке мрамор, — хотя давняя традиция ваяния существовала и на Самосе, да и в других местах.

Главным предметом изображения в этом новом искусстве стал обнаженный юноша (κούρος). Это отражало греческую повседневность, потому что мужчины действительно часто ходили нагими. Такие куросы (κούροι), служившие могильными памятниками, или вотивными приношениями, или культовыми изваяниями, изображали бога Аполлона или его служителей. Прежде всего ваятели стремились воспроизвести ослепительную красоту юного мужского тела, придав ей обобщенные и нетленные черты. На протяжении VI века до н. э. в искусство скульптуры неуклонно движение вперед. Ибо, при всей своей обобщенности, во всех уголках греческого мира эти изваяния отражали непрестанное стремление к реалистическому жизнеподобию, — звуча отдаленным эхом тех идеалов, которыми вдохновлялись и творцы эпохи Возрождения, и последующие поколения художников вплоть до Пикассо. И вместе с тем, даже в период наивысшего развития этого течения, ок. 525–500 г. до н. э. этих куросов непременно отделял хотя бы шаг-другой от настоящего натурализма. И не оттого, что скульпторы не умели совладать со сложностями анатомического строения (ибо по большей части это им удавалось, хотя их поиски окончательно увенчались успехом только в следующем столетии), а оттого, что, изображая человеческое, мужское, тело, они стремились не столько передать точное, «фотографическое», сходство, сколько выразить некий отвлеченный идеал.

Во множестве городов создавались и статуи девушек (κόραν). Коры предназначались скорее для святилищ, нежели для могил, и изображали богинь либо их прислужниц. Возможно, девушки посвящали свои изваяния храмам после того, как оставляли жреческие обязанности и выходили замуж. В рамках установленных канонов эти женские изображения претерпевали столь же явственные изменения, что и мужские. Если в случае мужских фигур главное внимание уделялось трактовке тела, то здесь резец мастера сосредотачивался на плавно ниспадавших линиях и струящихся складках драпировки, окутывавшей женскую фигуру. Вначале это было простое длинное платье из шерсти, унаследованное от искусства «дедалидов», но затем на смену ему пришел (к тому же расцвеченный красками) пеплос (πέπλος) — просторное шерстяное одеяние, надевавшееся поверх хитона — χιτών (рубашки). Все эти изваяния со знаменитой «архаической улыбкой» отличаются необыкновенным изяществом, которое объясняется наплывом в Афины и прочие места ионийских художников, чьи родные города подвергались в ту пору угрозам и нападениям со стороны персов. Но в этой, как и в других областях греческого искусства так называемая «архаическая» манера приблизительно к 500 г. до н. э. начала постепенно приобретать «классические», то есть не столь стилизованные, формы.

Между тем продолжали появляться великолепные рельефы. Кроме того, было достигнуто высочайшее мастерство в резьбе по геммам и чеканке монет. Изысканные резные геммы находили спрос, пожалуй, лишь среди высших сословий, так что они создавались в ограниченном количестве 54. Зато монеты (см. выше, а также примечание 50) очень быстро распространились во множестве: города словно состязались между собой, пытаясь превзойти друг друга красотой и четкостью чеканки. Иногда на монетах изображали покровительствующее божество или местного героя: например, в Книде — Афродиту, в сицилийском Наксосе — Диониса, в Сиракузах — Аретусу, в Таренте — мифического основателя города Таранта или Фаланта, в Афинах — Афину, а в Посейдонии и Потидее — Посейдона. Или вместо самой священной фигуры выбивалась олицетворявшая ее эмблема — например, черепаха (посвященная Афродите) на Эгине, Пегас (крылатый конь Беллерофонта) в Коринфе, сова в Афинах.

В ряде случаев монету украшал знак или символ самого полиса. Нередко это было изображение того, чем славился этот город: сильфий в Кирене, баран в Саламине на Кипре, ячменный колос, бык и дельфин в южно-италийских городах Метапонте, Сибарисе и Таренте 55, или виноград и кувшин для вина на двух кикладских островах — Пепаретосе и Наксосе. На другом изобильном вином острове, Фасосе, предпочитали изображать возбужденного сатира (уродливое существо из свиты Диониса), похищающего нимфу. Иногда городской герб отражал словесную игру: например, тюлень (<���рсокт|) в Фокее, петух (т'рёра, «день») в Гимере, роза (ро5оу) в Камире и Полисе на Родосе. Иные эмблемы принадлежали знатным родам или отдельным людям: по-видимому, они удостоверяли подлинность монет на раннем этапе чеканки в Эфесе (примечание 50), или, может быть, выбивались на монетах по почину государства, желавшего польстить владельцам этих эмблем (Глава II, раздел 4). В Херсонесе Фракийском (Галлипольский полуостров) Мильтиад Старший изображал колесницу, запряженную четверкой коней, в память о своей победе на Олимпийских играх.