Мира Радоевич - Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг

Џ. Рид, нав. дело , стр. 16–18.

Там же , с. 50–51.

Там же , с. 18, 59–60.

Там же , с. 67–69.

Там же , с. 71.

Там же , с. 71–72.

Там же , с. 29, 32.

В группе медицинских работников, которые из союзнических стран прибыли оказать помощь в борьбе с тифом, особенно следует отметить британских санитарок. Одной из них была леди Лейла Педжет, которая впервые в Сербию приехала в 1910 году как супруга тогдашнего британского посла сэра Ральфа Педжета. Возвращаясь туда, она занималась медицинской работой во время Балканских и Первой мировой войн. Известным стало ее высказывание: «Пусть меня забудут все! Мне все равно! Но мне будет тяжко, если меня забудут мои сербы!» Большим другом сербского народа была и Флора Сэндс, английская санитарка, которая позже стала первым иностранным офицером и единственной женщиной-офицером в сербской армии. Регент Александр Карагеоргиевич наградил ее за выдающиеся заслуги Звездой Карагеоргия. См.: Луиз Милер, Наш брат. Живот капетана Флоре Сендс , Београд, 2013.

А. Митровић, Србиjа у Првом светском рату , стр. 189–193.

Ч. Џ. Вопицка, нав. дело , стр. 78–79.

Там же , с. 82.

Там же , с. 82–83.

Џ. Рид, нав. дело , стр. 26.

Там же , с. 35, 48, 52, 61.

В центре города располагались настоящий восточный базар, несколько ресторанов и «вонючих кабаков», «обшарпанная гостиница «Ориент», непременно американский обувной магазин», а «среди дешевых маленьких лавочек» вдруг появлялись витрины, блистающие «драгоценными украшениями и экстравагантными женскими шляпками». «На тротуарах толкалось множество странно сочетающейся публики: цыгане, разоренные крестьяне, полицейские с большими саблями в красных и синих мундирах, налоговики, обмундированные как генералы и тоже с саблями, элегантные офицеры в орденах, солдаты в грязных лохмотьях и с ногами, обмотанными тряпками, — солдаты хромые, передвигающиеся на костылях, безрукие, безногие, отпущенные из переполненных госпиталей, еще синие и трясущиеся от тифа — и повсюду австрийские пленные. Правительственные чиновники сновали с портфелями под мышкой. Толстые евреи — которые обеспечивали военные поставки — болтали с досужими политиками за безупречными ресторанными столиками. Сотрудницы министерств, жены и любовницы офицеров, изысканные дамы, толкались вместе с крестьянками». Когда правительство из Белграда перебралось в Ниш, «горное село с двадцатью тысячами жителей стало городом со сто двадцатью тысячами населения — не считая тех, кто умирали. А тиф стал выметать город, в котором по шесть и десять человек проживало в одной комнате, пока в конце концов повсюду не затрепетали длинными, мрачными рядами черные хоругви, а окна ресторанов не были обклеены черными бумажными некрологами» ( Там же , с. 26–27).

Д. Jанковић, Србиjа и jугословенско питање 1914–1915 , стр. 300–325.

D. Stanković, Nikola Pašić, saveznici i stvaranje Jugoslavije , str. 117–122.

Никола Пашич о переговорах сил Антанты с Италией узнал из письма хорватского политика Франа Супила, который на тот момент находился в России. Несколько позже он получил информацию и от сербских послов в Париже, Лондоне, Петрограде и Риме — Миленка Веснича, Матеи Бошковича, Мирослава Спалайковича и Михаила Ристича. Вначале он высказывал надежду, что Италия не откажется от «принципа национальности», на котором сама создавалась, и на этих основаниях будет отстаивать свои интересы на Адриатическом море и тем самым не пожелает доводить до «разногласий… между сербами-хорватами-словенцами и итальянцами». Он верил, что «только единение этих двух народов» способно гарантировать, «что прорыв Германии не может иметь успеха», и полагал, что итальянские политики умеют ценить дружбу, осознавая выгоду, которую она принесет в будущем. Пашич считал также, что компенсации, которые союзники предоставили бы Италии, означали бы «ужасный удар» по принципу национальности, и что по этому поводу должен быть выслушан «голос Сербии» ( Одговор Николе Пашића на посланичко питање у Народноj скупштини 27. априла 1915. године , Ђ. Станковић, Сто говора Николе Пашића , књ. 2, стр. 9-11).