Марк Алданов - Ленин (американский вариант)

Читая философское сочинение подобного содержания, можно испытывать самые разные эмоции. Я испытываю ужас от мысли, что написавшей такое человек видит себя апостолом будущего, на деле обладая психологией средневекового проповедника, а сейчас он стал абсолютным властелином над сотней миллионов душ.

Критика «философской системы Ленина» была бы ребячеством. Ленин, собственно и не претендует ни на какую самостоятельность в этой области, и всё время подчёркивает свою приверженность доктрине «диалектического материализма [52] Следует воздать Ленину должное, он не гонится за последним словом, как большинство его соратников, стилю которых одержимость последним словом очень подходит. Большевики в массе своей едва умеют читать и писать, но в живописи они кубисты, в литературе футуристы, ничто не задевает их так, как упрёк в старомодности их вкусов и взглядов. ».

Библией диалектического материализма принято считать сочинение даже не Маркса, а Энгельса под названием «Анти-Дюринг» (Herrn Eugen Dühring’s Umwälzung der Wissenschaft). Ленин считает эту книгу первым и последним словом человеческой мудрости. К вящей славе перелицованного на большевистский манер диалектического материализма Ленин развенчивает таких философов как Юм, Кант, Беркли, Авенариус и Ренувье. Критикует Ленин и естествоиспытателей: «немца Маха, француза Анри Пуанкаре, бельгийца П. Дюгема [53] Вероятно, для симметрии Ленин называет знаменитого выходца из Бордо бельгийцем. » за компанию с русскими изменниками делу материализма.

Общий тон ленинских разглагольствований таков: Беркли, Юм, Кант, Мах, Пуанкаре и другие прислужники буржуазии специально выдумывают доктрины, противоречащие здравому смыслу, чтобы держать в подчинении пролетариат. Ленин упоённо цитирует тираду против этих философов, обессмертившую своего автора – Поля Лафарга (ученика Энгельса).

«Рабочий, который ест колбасу и который получает 5 франков в день, знает очень хорошо, что хозяин его обкрадывает и что он питается свиным мясом; что хозяин – вор и что колбаса приятна на вкус и питательна для тела. – Ничего подобного, – говорит буржуазный софист, все равно, зовут ли его Пирроном, Юмом или Кантом, – мнение рабочего на этот счет есть его личное, т.е. субъективное, мнение; он мог бы с таким же правом думать, что хозяин – его благодетель и что колбаса состоит из рубленой кожи, ибо он не может знать вещи в себе…»

Есть, однако, софистика и софистика. Ленин находит некоторое оправдание Канту, Которого считает промежуточным звеном между идеализмом и материализмом. «Когда Кант допускает, что нашим представлениям соответствует нечто вне нас, какая-то вещь в себе, – то тут Кант материалист. Когда он объявляет эту вещь в себе непознаваемой, трансцендентной, потусторонней, – Кант выступает как идеалист». То есть Кант выступает чем-то вроде буржуазного центра примерно как Кадетская Партия (сравнение, разумеется, принадлежит Ленину). «Махисты критикуют Канта справа, а мы – слева». С точки зрения Ленина Мах – гораздо худший софист: «Философия естествоиспытателя Маха относится к естествознанию, как поцелуй [54] Упоминание поцелуя – излюбленный художественный приём Ленина. христианина Иуды относился к Христу». К собственным партийным соратникам Ленин так же суров, если замечает у них малейшее оправдание доктрины «фидеизма».

Вот он грозно одёргивает Луначарского, который «опустился до позорных вещей», «будь это прямой и обычный, т.е. непосредственно фидеистический смысл … подобные заявления не приравнивали бы всецело Анатолия Луначарского к Петру Струве» (как я уже отмечал, Ленин никогда не упускает возможности сделать выпад против Струве).

Изложение Ленинской философии было бы неполным без ссылок на ещё одну философскую книгу, опубликованную почти одновременно с ленинской. Эта книга написана примерно в том же духе товарищем Ленина по партии В. Шулятиковым [55] «Оправдание капитализма в западноевропейской философии (от Декарта до Маха)». Москва 1908. . Книга Шулятикова гораздо интереснее ленинской. Прежде всего она гораздо академичнее. Ленин мечет в буржуазных философов громы и молнии. Шулятиков не позволяет себе ни одного грубого слова. Спокойно и методично он развенчивает великих мыслителей, с научным спокойствием списывает их одного за другим. Ленин по-преимуществу имеет дело с философами-современниками. Шулятиков погружается в прошлое до самого Декарта (почему бы не побеспокоить старого реакционера?). К тому же, по сравнению с Лениным, Шулятиков гораздо более целостный мыслитель, насколько это вообще возможно, что прибавляет патологической привлекательности его книге. Идеи и методы обоих авторов, впрочем, вполне сопоставимы.