Андрей Зубов - Россия. 1917. Катастрофа. Лекции о Русской революции

Первый пулемётный полк не хочет идти на фронт, но он же не может сказать – «мы не хотим идти на фронт, потому что мы боимся, что нас поубивают». Там же умирают люди, так сказать нельзя. Солдаты прекрасно это понимают, и они выдумывают при подсказке людей из окружения большевиков очень убедительную формулу: «Мы готовы умирать за революцию, но мы не будем умирать за капиталистов. Если правительство будет не буржуазным, а советским (советским в старом смысле этого слова, совдеповским) – мы пойдём на фронт. А за нынешнее правительство капиталистов мы на фронт не пойдем».

4 июля большевики организуют 50-тысячную демонстрацию, в которой участвуют в основном военные Петрограда – Первый пулемётный полк, моряки Кронштадта, вооружённые рабочие. Ленин приветствует их с балкона дворца Кшесинской – там штаб большевиков. Дворец этот захвачен большевиками, так же как анархо-синдикалисты захватили дворец бывшего премьер-министра Александра Федоровича Трепова. Как мы видим, уже происходит вполне незаконная экспроприация имущества. Ленин приветствует эти 50 тысяч вооружённых людей и говорит, что надо свергнуть буржуазное правительство и социал-предательский Совет. «Совет социал-предателей». Вот тогда 4 июля Ленин использует эту формулу.

Большевики вызывают войска из пригородов Петрограда, приходит полк из Красного Села, но поскольку полк пришёл и не знает, куда идти, он направляется к Таврическому дворцу. Выходит член правительства меньшевик Дан и говорит: «Я, член Совдепа, приветствую вас». – «Мы пришли углублять революцию!» – «Отлично, – говорит Дан, – занимайте позиции вокруг Таврического дворца, потому что контрреволюция хочет нас захватить». Он имеет в виду Ленина. То есть начинается, казалось бы, схватка не на шутку. Ленин и Троцкий, повязав галстуки, чтобы казаться похожими на настоящих министров, приезжают в Таврический дворец и ждут, что власть упадёт им в руки. Гарнизон Петропавловской крепости переходит на сторону большевиков. Финляндский и Николаевский (ныне Московский) вокзалы захвачены большевиками. На Невском пулемёты, рассекающие города на части. Захвачена контрразведка. Думали уничтожить все документы, к тому времени накопленные контрразведкой о связи большевиков с немецким Генштабом, но умные контрразведчики всё унесли заранее. Поэтому контрразведку захватили, разгромили, но самых важных документов там не нашли.

Газеты захвачены все, большевики захватывают все редакции небольшевистских газет. Всё отлично отрежиссировано и спланировано заранее. Кем? Вряд ли Лениным. Это высокопрофессиональные действия, и за ними угадываются специалисты германского Генштаба. Ленин говорит в Таврическом дворце: «Советы должны взять всю власть в свои руки. Долой Временное правительство!»

Мартов и Спиридонова, лидеры левых эсеров, поддерживают в этом Ленина. Власть над Петроградом и, следовательно, над Россией уже, кажется, у них в руках. На их стороне в городе больше ста тысяч вооружённых солдат и матросов. Уже кронштадтские матросы бегут с винтовками наперевес по набережным и занимают город.

Молодой сотрудник Российского МИД Г. Н. Михайловский писал:

«Я прошёл в эти дни несколько раз весь город из неудержимого любопытства, хотя, признаюсь, несколько раз вынужден был пережидать перестрелку в первом попавшемся доме. Надо сказать, что эти столь знаменательные дни, которым предстояло стать грозным предвестником Октябрьской революции, ни в малейшей мере не походили на Февральскую революцию и даже на апрельскую попытку свержения Временного правительства, закончившуюся уходом Милюкова и первым кризисом Временного правительства. Июльские дни имели своё собственное cachet (фр. оттенок, печать), которое им придавали именно кронштадтские матросы, раньше не принимавшие такого участия в петроградских событиях.

Эти матросы группами и в одиночку, с ружьями наперевес, с загорелыми лицами и с лентами, перевёрнутыми внутрь на своих шапках, чтобы скрыть свою принадлежность к тому или иному судну. Эта анонимная атака приехавших извне людей, ставшая надолго символом большевицкой революции, не имела ничего общего с февральской толпой или же с апрельскими военными демонстрациями, нёсшими, правда, плакаты с надписями „Долой войну", „Долой Милюкова", но нёсшими их открыто, с полковыми знаменами и в строю. Здесь же это была не демонстрация, а нападение людей, которые опасались расплаты и скрывали свои воинские звания, перевёртывая ленту с обозначением своей части или своего судна, как бы стыдясь того, что делают…