Александр Орлов - Основы курса истории России (Учебник. 2-е издание)

Выделялись специализированные хозяйства, например огромные капиталистические экономии на юге. Эти «зерновые фабрики» применяли прогрессивный наемный труд, улучшенную агротехнику и машины. С 1870-х по 1890-е гг. покупка сельскохозяйственной техники в России выросла в 3,5 раза.

Благодаря специализации и новым формам труда увеличивалось сельскохозяйственное производство. Среднегодовые сборы хлебов выросли с 1860-е по 1890-е гг. в 1,7 раз. Увеличилась зерновая торговля. В 1890-е гг. на рынок поступала половина сбора хлебов; пятая часть сборов вывозилась за рубеж. Российский хлебный экспорт вырос за 1860–1890-е гг. в 5 раз (следует, впрочем, отметить, что многие крестьяне, задавленные податным гнетом, продавали не излишки, а необходимый хлеб).

В конце XIX в. Россия давала до половины мирового урожая ржи, до четверти мирового урожая овса, стояла на первом месте по общему объему сельскохозяйственного производства. Но ее уже догоняли Соединенные Штаты, где была масса незанятых земель на окраинах, много рабочей силы (иммигрантов) и полная свобода для капиталистических отношений.

Типы аграрного капитализма.В России же соперничали два типа аграрного капитализма : «прусский» (когда преобладают помещичьи хозяйства, перешедшие на буржуазные рельсы) и «американский» (преобладают крестьянские хозяйства). Некоторые помещики (например, владельцы гигантских экономий на юге) устраивали свое хозяйство на чисто капиталистический лад, но большинство дворян-землевладельцев держались традиций крепостничества.

«Американский» «крестьянский» путь в целом был прогрессивнее. Крестьяне-предприниматели (вместе с купцами и мещанами) скупали дворянские земли: к началу XX в. дворянство потеряло около трети своих владений. Все чаще повторялся сюжет, описанный А. П. Чеховым в «Вишневом саде»: напористый капиталист из крестьян Лопахин купил имение своей бывшей хозяйки Раневской. Базой «американского» пути были окраины, не знавшие крепостничества, — Новороссия, Заволжье, Сибирь. Здесь новые землевладельцы — «чумазые лендлорды» — перехватывали у дворян не только хозяйственную, но и общественную инициативу. Так, в уездных земствах Таврической губернии (Крым) доля крестьян-собственников выросла за 1860–1880-е гг. в 14 раз, Екатеринославской губернии (Южная Украина) — в 5 раз.

Пережитки крепостничества.Но крепостничество, уходя, оставило много преград на пути аграрного капитализма. Связи помещиков с их бывшими крепостными рвались постепенно: к 1880 г. еще 15 % крестьян оставалось временнообязанными. В 1881 г. все помещичьи, а в 1886 г. все государственные крестьяне были переведены на выкуп. Однако становлению самостоятельного крестьянского хозяйства мешал и другой фактор — малоземелье.

У крестьян после 1861 г. отрезали часть земли (в среднем — одну пятую), причем помещики постарались «затеснить» наделы крестьян, чтобы им трудно было пользоваться лесом, покосами, выгоном, водопоем для скота. Поэтому массе не очень состоятельных крестьян приходилось арендовать у помещиков земли. Платили не деньгами — их у бедняков и середняков было мало — а обрабатывали господскую землю своим инвентарем ( отработки ) или отдавали долю своего урожая ( издольщина ).

Отработки во многом напоминали барщину. Отработочный труд был дешев, не требовал реорганизации помещичьего хозяйства, поэтому многие помещики — особенно в губерниях черноземного Центра — охотно его использовали. Но отработки обусловливали низкую производительность труда (урожаи были в 1,5 раза ниже, чем при вольном найме), сильно тормозили аграрный прогресс и очень тяжело сказывались на крестьянском хозяйстве. При этом крестьянин был переобременен государственными повинностями (выкупными платежами, подушной податью), которые у многих съедали весь доход, а подчас и превышали его.

Это не только мешало крестьянам скопить капитал, но и обрекало многих из них на полуголодное существование. Зачастую в деревне ели хлеб из ржи, смешанной с соломой, сором, земляной пылью; пшеничная булка была почти недостижимым идеалом. К 1890 м гг. заговорили об «оскудении Центра» — подрыве сил исторического ядра Великороссии. «Если под голодом разуметь недоедание, не такое, от которого тотчас умирают люди, а такое, при котором люди живут, но живут плохо, преждевременно умирая, уродуясь и вырождаясь, то такой голод уже двадцать лет существует для большинства нечерноземного Центра», — писал в конце XIX в. Л. Н. Толстой.