Андрей Чернов - Донбасский код

Страшная в своей правдивости сцена, раскрывающая чудовищную сущность войны, её беспощадность и жестокость. Для войны нет «призывного возраста», как и пулям и снарядам не объяснишь, кого нужно убивать, а кого — нет: они разят всех, кто находится в пределах их достижения.

Тарас Рыбас авторской милостью пощадил свою Марийку, отвёл от неё и пули, и клинки — и там, за Иванищевым яром, не пролилась кровь тринадцатилетней девочки.

Марийка — обобщенный образ, который имеет вполне определенные прототипы. Из воспоминаний участников обороны Луганска 1919 года мы знаем, что подростки принимали участие в боевых действиях, рискуя наравне с взрослыми.

«На второй день на передовую пришла вместе с другими четырнадцатилетняя Люба, дочь Степана Иванова. Шел жаркий бой, было много раненых. Люба перевязывала раны нашим товарищам, подносила патроны на линию огня, кормила бойцов», — вспоминал участник боев Н. П. Макаров.

В его воспоминаниях мы находим ряд деталей, которые позволяют нам предположить, что одним из прототипов Марийки для Тараса Рыбаса послужила Люба Иванова.

«Белые сначала бросили свои главные силы на левый фланг обороны, им даже удалось добиться временного успеха. Группа кавалерии генерала Шкуро прорвалась и дошла до того места, где теперь расположен кинотеатр «Октябрь». Но тут её встретили пулеметным огнём, и беляки удрали, оставив убитых и раненых», — найдём мы у Макарова. И упоминание места — кинотеатр «Октябрь» — указывает на привязку к устью Иванищева яра, которое в то время находилось вблизи с зданием бывшего машиностроительного колледжа (сейчас — колледж Далевского университета).

При попытке прорыва отряда белогвардейцев Люба Иванова оказалась в самой гуще схватки: «В это время на бруствер окопа выскочила Люба. Сняв свой красный платочек, она высоко подняла его над головой… — Вперёд! — крикнула она». Её импульс передался бойцам, которые пошли в штыковую атаку. Правда, жизнь оказалась куда беспощадней.

«В схватке, на глазах отца, её изрубили белые конники», — лаконично отметит Николай Макаров. И в этой короткой строчке — жуткая суровая правда. Но с такой правдой не могло примириться доброе сердце Тараса Рыбаса — пусть не в жизни, на страницах он не хотел гибели ребенка. Можно также предположить, что ему не захотелось использовать настоящее имя погибшей девочки — рисковать Любовью не хотелось. Поэтому он выбрал имя матери Христа Девы Марии — также очень символичное, к тому же — одно из самых распространённых женских русских имён.

Через почти сто лет на луганской земле опять стали рваться снаряды, отнимая самое дорогое, что есть в нашей жизни. И светлокрылых ангелов стало больше на небе. Наверное, для того, чтобы мы, взрослые, помнили о своей ответственности — перед детьми, нашим прошлым и будущем.

Борис Горбатов. Фото 30-х гг.

Вынесенный в заголовок вопрос вовсе не так прост. Борис Леонтьевич Горбатов прожил яркую, хотя и короткую жизнь. Да и жить ему выпало во времена исторических перемен, с грандиозными победами и отталкивающими трагедиями первой половины ХХ века. Были неизбежны противоречия, столкновения мнений, оценок.

Разумеется, всё это вовсе не исчезло после смерти Горбатова. Наоборот, крах традиционных ценностей после катастрофы 1991 года, ожесточенная западная пропаганда, обрушившаяся, кроме всего прочего, и на виднейших русских писателей советского периода — всё это заслоняло его индивидуальные черты не меньше, чем до крайности «партейные» литературоведческие оценки личности и творчества Бориса Горбатова.

Потому и вышло, что Борис Горбатов затерялся за противоречивыми оценками, согласно которым он объявлялся то верным певцом социалистического реализма, идейно выражавшим партийные указания в своих произведениях, то бездарным литературным функционером, чуть ли не несущим ответственность за всех репрессированных в Союзе писателей СССР. И первая, и вторая оценка исключительно идеологизированы, они несут смысл, абстрагированный, оторванный от творчества и личности Бориса Горбатова, а значит, не являются объективными.

Хуже — только мутные в своей предвзятости воспоминания второй жены Горбатова актрисы Татьяны Окуневской, написанные лишь с одной целью — унизить и оскорбить память о нем. Впрочем, Окуневская в этих воспоминаниях попыталась загадить и многих других современников, что даёт повод считать написанное ею своеобразным подражанием «Роману без вранья» Мариенгофа, в котором, как известно, нет ни одного слова правды. Дочь Окуневской Инга Суходрев называла свою мать одним из великих мистификаторов ХХ века.