Ролан Мунье - Убийство Генриха IV

Некоторые из членов общества, получив это извещение, полностью уверились в смерти короля, однако не оглашали этого мнения открыто. Большинство же полагало только, что король ранен, говоря, что это пустое.

Когда г-н первый президент прибыл и сел на свое место, г-н де Бомон, его сын, велел передать через пристава, что ему поручено королевой обратиться к суду; его впустили. Он сказал, что королева велела ему прибыть в парламент от ее имени и сказать: она просит суд совместно обдумать все, что необходимо сделать в столь чрезвычайном случае, принять доброе решение, причем столь срочно, насколько возможно, и дать об этом знать ей. На что г-н первый президент сказал: „Вы можете доложить королеве, что видели общество собравшимся именно ради того, чего она желает, и весьма настроенным послужить королю и государству"». Парламент был готов принять решение, но нужно было знать какое. Что в действительности сталось с королем? Суд решил отправить людей короля в Лувр, чтобы выяснить истину о предполагаемой смерти государя. В отсутствие прокурора Его Величества туда отправились два королевских адвоката и увидели удручающее зрелище. «Невозможно выразить на письме изумление и скорбь, каковые читались на лицах собравшихся и выражались жестами, печалью во взглядах и невероятным молчанием, прерываемым вздохами». По возвращении королевские адвокаты обнаружили общество сильно пополнившимся. Они сказали, что нашли королеву «весьма заплаканной», при ней были король — ее сын, г-н канцлер, несколько принцев и сеньоров, и, «заливаясь слезами», признали, что видели на ложе тело покойного короля. Тогда-то это собрание важных, суровых, сдержанных людей разразилось «такими поразительными криками и стенаниями и такими слезами, исторгнутыми из глубины сердца, что можно было понять: каждый оплакивает своего отца и короля» [21] Все приводится в соответствии с описанием Gillot. OP. cit. .

Эта новость распространилась за пределы здания, приведя парижан в «ужас и изумление». «Лавки закрываются; кричит, плачет и причитает всякий, великие и малые, молодые и старые; жены и девицы рвут на себе волосы…» [22] Pierre de Lestoile. Registres-journaux. Ed. Michaud-Poujoulat. 2e série, 1,1878. P. 578.

Генрих IV был мертв. То, что произошло, можно быстро выяснить по различным описаниям. В два-три часа пополудни король велел заложить карету, чтобы ехать в Арсенал для совещания с герцогом де Сюлли, суперинтендантом финансов. Он покинул Лувр в сопровождении герцога де Монбазона, герцога д’Эпернона, маршалов де Лавардена, Роклора, Лафорса, маркиза де Миребо и своего первого шталмейстера Лианкура. Витри, дежурный капитан его гвардейцев, «спросил, угодно ли Его Величеству, чтобы капитан сопровождал его. — Нет; ступайте лишь туда, куда я приказал, и привезите мне ответ. — По крайней мере, государь, я оставлю вам своих гвардейцев. — Нет, мне не нужны ни вы, ни ваши гвардейцы; я не хочу, чтобы кто-либо окружал меня». И Витри направился во дворец, чтобы поторопить с приготовлениями ко въезду королевы, а гвардейцам велел оставаться в Лувре. Короля сопровождало лишь небольшое число его дворян, одни — в карете, другие — верхом, и несколько пеших слуг. Генрих IV сел в карету, все занавеси которой были отдернуты. Погода стояла хорошая, и король хотел видеть приготовления ко въезду королевы. Генрих IV сел слева и предоставил место справа д’Эпернону. Напротив сели Монбазон и Лаварден. Тронулись. Карета направилась к Тируарскому кресту, проследовала по улице Сент-Оноре, въехала на улицу Ла Ферроннери, идущую вдоль большого кладбища Невинноубиенных, узкую и тесную, и там застряла в пробке: с одной стороны — телега, груженная вином, с другой — воз с сеном. Грамоты Генриха И, данные в Компьене 14 мая 1554 г., предписывали снести хижины, лавки и ларьки вдоль улицы Ла Ферроннери, загромождавшие проезд, но — как и большинство законов и распоряжений во Франции, по словам современников, — эти предписания исполнены не были. Королевская карета остановилась напротив дома нотариуса по имени Путрен. Большинство пеших слуг пошло по кладбищу Невинноубиенных, чтобы встретить карету короля в конце улицы. Осталось лишь двое, но один прошел вперед, чтобы разогнать затор, а другой остановился и нагнулся, перевязывая подвязку на ноге. Король и сеньоры, сидевшие в карете, были заняты своим делом. Их внимание было поглощено чтением письма, которое король передал д’Эпернону, потому что не взял с собой очков. Вероятно, это была записка графа де Суассона, который был недоволен и только что удалился от двора.