Робер Очкур - На секретной службе Его Величества. История Сыскной полиции

Так и тут. Разоблачение шайки делалось быстро, роли каждого определялись тотчас, преступления устанавливались, вещи отыскивались.

В тот самый раз, о котором я рассказываю, он допрашивал Крюкина, старого рецидивиста. Окончив допрос, вдруг сказал ему:

— Плохо твое дело, я бы, пожалуй, помог тебе, если бы и ты нам соответственно…

Лицо Крюки на оживилось надеждою.

— Как, ваше благородие?

— Где, с кем сидишь?

— Нас много. Восемь!

— А Иванов с тобой?

— Душитель-то?..

Я чуть не подпрыгнул от радости, но Келчевский сохранил полное спокойствие. Он кивнул и сказал:

— Он самый! Дознай у него, скольких он удушил и с кем…

Крюкин покачал головою.

— Трудно, ваше благородие! Дивствительно, говорил, что душит и вещи продает, а больше ничего. Мы его даже спрашивали: как? А он выругался и говорит: я шутил.

— Ну, а ты узнай! — сказал ему Келчевский и отпустил его.

— Значит, наша правда! — воскликнул я, едва грабителя увели.

Келчевский засмеялся:

— Наша! Я давно это чувствовал, да конца веревки в руках не было. А теперь все дознаем.

— Вызвать Иванова?

— Непременно!

И он тотчас написал приказ, чтобы ему отпустили из тюрьмы Иванова.

Через полчаса перед нами стоял этот Иванов. Нагло улыбаясь, он отвесил нам поклон и остановился в выжидательной позе.

— Ну, здравствуй, — сказал ему ласково Келчевский. — Что, сидеть еще не надоело?

Этот допрос происходил 2 апреля, и, значит, Иванов сидел уже без малого три месяца.

Он передернул плечами.

— Известно, не мед, — ответил он. — Ну, да я думаю, что господа начальники и смилостивятся когда-нибудь.

Келчевский покачал головою:

— Вряд ли. Суди сам, Петров говорит, что ты душил извозчиков, а я тебя вдруг отпущу!

— Петров?! Ах, он… — воскликнул Иванов.

— Что Петров, — продолжал Келчевский, — ты и сам говоришь то же…

— Я?

— Ты. Крюкину говорил, Зикамский и Ильин тоже слышали. Хочешь, позову их?..

— Брешут они. Ничего я такого не говорил.

— Позвать?

— Зовите. Я им в глаза наплюю…

— А что от этого? Все равно сидеть будешь. Поймаем еще двух-трех, поверь, они дураки не будут — все на тебя наклепают. Благо уже сидишь, Петров-то все рассказал…

Иванов стал горячиться:

— Что рассказал-то? Что?

— Сказал, что вещи продавали…

— Ну, продавали, а еще что?

— Что ты душил…

— А он? — закричал неистово Иванов.

— Про себя он ничего не говорил. Ты душил и грабил, а продавали оба, — спокойно ответил Келчевский.

— Он так говорит! — тряся головой и сверкая глазами, закричал Иванов. — Ну, так я ж тогда! Пиши, ваше благородие! Пиши! Теперь я всю правду вам расскажу.

Келчевский кивнул головою и взял перо.

— Давно бы так, — сказал он. — Ну, говори!

Иванов начал рассказывать, оживленно жестикулируя:

— Убивать — действительно, убил. Только не один, а вместях с этим подлецом, Петровым. Удушили извозчика, что в Царское ехал. Взяли у него это все — и только, больше ничего не было.

— Какого извозчика? Где? Когда?

— Какого? Мужика! Ехал в Царское, обратно. Мы его на Волховском шоссе и прикончили. В декабре было.

— Так! Ну, а вещи куда дели? Лошадь, сани?..

— Лошадь это мы, как есть 28-го декабря, в Царское с санями увезли. Сани продали Костьке Тасину а лошадь братьям Дубовецким. Там же, в Царском. Они извоз держат…

— Какая лошадь?

— Рыжая кобыла. На лбу белое пятно, и одно ухо висит.

— А сани?

— Извозчичьи. Новые сани, двадцать рублей дали, а за лошадь двадцать пять.

— А полушубок? Армяк?

— Это тоже у Тасина, а другой у солдатки. Тот самый, на котором поймались. Остальную одежду, и торбу, и сбрую в сторожку на Лиговке.

— В какую сторожку?

— В караульный дом, номер одиннадцать. Туда все носят. Сторожу! Вот и все. А что Петров на меня одного, так он брешет. Вместе были, вместе пили…

— Ну, вот и умный, — похвалил его Келчевский, — теперь мы во всем живо разберемся.

Он написал распоряжение о переводе его в другую камеру и отпустил.

Едва он ушел, как я вскочил и крепко пожал руку Келчевскому.

— Теперь они все у нас! Надо в Царское ехать!

— Прежде его сиятельству доклад изготовить!

— Вот Прач-то обозлится!

Мы засмеялись…

На другой же день было доложено графу Шувалову, и он распорядился тотчас начать энергичные розыски в Царском Селе, для чего командировал меня, Келчевского и еще некоего Прудникова, чиновника особых поручений при губернаторе.

Собственно, самое интересное и начинается с этих пор.