Робер Очкур - На секретной службе Его Величества. История Сыскной полиции

Это были все легковые извозчики или случайно запоздавшие пешеходы.

Из одиннадцати подобранных тел девять удалось оживить благодаря своевременной медицинской помощи, и рассказы этих оживленных, по-моему, страшнее всяких придуманных рождественских рассказов.

— Наняли меня, — рассказывал извозчик, — два каких-то не то мещанина, не то купца на Рижский прешпект, рядились за тридцать копеек, я и повез. Они песни поют. Только въехали мы этто с Седьмой роты на погорелые места, они вдруг и притихли. Я поглядел: они что-то шепчутся. Страх меня забрал. Вспомнил я про убийцев и замер. Кругом ни души, темень. Я и завернул было коня назад. А они: куда? Стой! Я по лошади. Вдруг — хлясть! Мне на шею петля, и назад меня тянут, а в спину коленом кто-то уперся. Тут я и подбывушился…

— А в лицо не помнишь их?

— Где ж? Рядили, а мне и невдогадь!..

— Возвращался от кума с сочельника, — рассказывал другой, — надо было мне свернуть с канавы в Тарасов переулок. Я этто свернул, а на меня двое. Сила у меня есть. Я стал отбиваться, только один кричит: накидывай! Тут я почувствовал, что у меня на шее петля, а там запрокинули меня, и я обеспамятовал…

И опять в лицо признать никого не можем.

Граф Петр Андреевич Шувалов, бывший тогда петербургским обер-полицмейстером, отдал строгий приказ разыскивать преступников.

А тут еще грабители.

Вся полиция была на ногах, и все метались без следа и без толка.

Я весь горел от этого дела. Потерял и сон, и аппетит. Не могут же скрыться преступники, если их начать искать как следует? И я дал себе слово найти их всех до одного, хотя бы с опасностью для своей жизни.

Путь размышлений у меня был такой: кроме лошади и саней, убийцы грабили жертву донага и должны были сбывать куда-нибудь награбленное, а награбленное было типично извозчичье. И я решил в разные часы утра и вечера бродить и искать на Сенной, на Апраксином, на толкучке, пока не найду или украденных вещей, или продавщиков.

И вот с декабря 1856 года каждый день я переряжался то оборванцем, то мещанином, то мастеровым и шатался по известным мне местам, внимательно разглядывая всякий хлам.

Дни шли, не принося результатов.

Келчевский, посвященный в мои розыски, каждый день жадно спрашивал меня:

— Ну что?

И каждый раз я уныло отвечал ему:

— Ничего!

Хотя и было что-то. В это время грабители были уже почти все переловлены, и я помогал в розыске вещей.

И вот однажды, а именно 30 декабря 1856 года, я сказал ему:

— Кажется, нашел!

Он оживился:

— Как? Что? Где?

Но я ничего ему не ответил, потому что сам еще знал очень мало.

А дело было так.

По обыкновению, я вышел на свою беспредметную охоту вечером 29 декабря и медленно брел, переодетый бродягою, мимо Обуховской больницы, направляясь к Сенной, чтобы провести вечер в малиннике, когда вдруг меня перегнали двое мужчин, по одежде мастеровых. Один из них нес узел, а другой ему говорил:

— Наши уже бурили ей. Баба покладистая…

Словно что толкнуло меня.

Я дал им пройти вперед и тотчас двинулся за ними следом.

Они шагали быстро, видимо избегая людей, и для меня, с моей опытностью, было ясно, что они несут продавать краденое.

Не долго думая, я нащупал в кармане свой перстень с сердоликом и решил доследить этих людей до конца.

Они миновали Сенную площадь и вошли в темные ворота огромного дома де Роберти. Из-под ворот вышли во двор и направились в его конец, а я вернулся на улицу и стал ожидать их возвращения.

Идти за ними было ненужным риском. Место, куда они повернули, я уже знал: там, в подвале, сдавая углы, жила солдатская вдова Никитина, известная мне скупщица краденого.

Знала и она меня не по одному делу, и я пользовался у нее некоторым даже расположением, потому что старался по возможности не вводить ее в убытки отбиранием краденого и устраивал так, что пострадавшие сами выкупали у нее вещи за малую цену.

Ждать мне пришлось недолго.

Минут через двадцать вернулись мои приятели уже без узла.

Я пошел им навстречу и у самого фонаря нарочно столкнулся с одним из них, чтобы лучше разглядеть его лицо.

Он выругался и отпихнул меня, но мне было уже довольно и того, чтобы я узнал его в тысячной толпе.

Я перешел на другую сторону и стал следить за ними.

Они завернули в кабак, наскоро выпили по стакану и вышли, закусывая на ходу печенкой.

Один спросил:

— Ночевать где будешь?

— А в Вяземке, — ответил другой.

— На канаву не пойдешь?

— Не. Там Мишка! Ну его! А ты?