Вячеслав Бондаренко - Двенадцать подвигов во славу Отечества

Двадцать лет было уроженцу города Орёл Коле Сиротинину. Вроде обычный парень, жил как все: учился в школе, потом работал на заводе. Не будь войны, наверное, женился бы, растил детей, потом — внуков. Но грянул 1941 год. И с первых же дней Великой Отечественной войны Николай Сиротинин защищал свою Родину, сражаясь с врагом на фронте.

Служил он в артиллерии. Летом 1941 года Красная Армия с боями отступала из Белоруссии, и старшему сержанту Сиротинину поставили задачу — прикрыть отход наших войск у деревни Сокольничи недалеко от города Кричева, что на Могилёвщине. Командир сказал ему:

— Задание тебе, как лучшему наводчику батареи, особое. Задержишь немцев настолько, насколько сможешь. Пушку мы тебе замаскируем на славу — не сразу и разберёшься, где она стоит. Главная твоя цель — мост через реку. Если по этому мосту проскочат немецкие танки и бронемашины, они легко нас догонят. А нам нужно отойти на новый рубеж обороны. Справишься?

Николай чётко бросил ладонь к пилотке:

— Так точно, товарищ лейтенант.

— Ну давай, — кивнул командир. — На тебя сейчас вся надежда, Коля.

Полк ушёл. Оставшись один, Николай тщательно изучил свою позицию. Действительно, полковую пушку образца 1927 года «вписали в местность» так искусно, что со стороны разглядеть её было почти невозможно. Она стояла рядом с колхозной конюшней, на холмистом ржаном поле, развернув ствол на мост через речку Добрость. Сиротинин проверил запасы снарядов и принялся ждать. Медленно тянулись минуты. Шел день 17 июля 1941 года, двадцать шестой день Великой Отечественной.

И вот издалека послышался лязг гусениц и рёв моторов. Николай поднес к глазам бинокль. Но уже и без оптики видна колонна танков и бронемашин с чёрными крестами. Это была техника 4-й танковой дивизии немецкой армии. Передовой танк, скрежеща траками, въехал на мост. Старший сержант прильнул к прицелу.

Выстрел — и танк замер, словно напоровшись на невидимую преграду. По его броне затанцевало невидимое в ярком свете летнего дня пламя. Экипаж в панике начал покидать подбитую машину.

Вторым выстрелом Николай поджёг бронетранспортёр, замыкавший колонну. Два танка вползли на мост, чтобы столкнуть с него горящую головную машину, и в этот момент Сиротинин снайперскими выстрелами подбил и эти танки.

Немцы попытались обойти мост справа. Несколько бронемашин вброд перебрались через Добрость и вышли на берег. Но он был болотистым, топким, колеса бронетранспортёров забуксовали в грязи. А меткому наводчику только этого и надо было. Выстрел за выстрелом, и вот уже все бронемашины горят кострами.

Ошеломлённые немцы заметались по берегу реки. Они были уверены, что против них ведёт бой целая батарея, а может, и полк. Танки начали наугад обстреливать ржаное поле, где была замаскирована пушка Николая. А немецкие пехотинцы двинулись в атаку. И снова взрывы, несущие смерть вражеским солдатам, пришедшим на нашу землю.

Только через два с половиной часа фашисты смогли подобраться к одинокой пушке. К этому времени у несколько раз раненного Николая оставалось только три снаряда. Давным-давно мог бы он скрытно отступить и догнать своих — ведь задание он выполнил, противника задержал, насколько смог. Но Сиротинин всё уже решил для себя. Это ржаное поле, примыкавшее к реке, станет его рубежом, дальше которого родной земли для него не будет.

— Рус, сдавайся! — слышал он крики фашистов. — Мы уже знаем, что ты один! Ты храбро сражался, и мы сохраним тебе жизнь!

Кольцо вокруг Николая сжималось. Немецкие офицеры и солдаты подходили медленно, с опаской, держа наизготовку оружие. А старший сержант в последний раз запрокинул голову и посмотрел в синее небо, в котором пели беззаботную песню жаворонки.