Андрей Фурсов - Водораздел. Будущее, которое уже наступило

Да, сегодня мы видим финал заката, поскольку речь идет об этнокультурном и расовом замещении белых европейцев, вытеснении их из истории. Французский философ Р. Камю так и называет этот процесс — le grand remplacement — «великое замещение». Выходит, прав был Шпенглер, полагая, что XXI в. будет для Европы последним? Финал этот обретает еще более финалистичные и закатные черты, поскольку вся ситуация была спровоцирована руководством экономически сильнейшего государства Европы — Германии. Триггером стало новогоднее (31 декабря 2014 г.) послание «доброй бабушки» Ангелы Меркель, которая по сути пригласила мигрантов в Германию. В мае 2015 г. еще один добряк за чужой счет, министр внутренних дел Лотар де Мезьер, заявил в Берлине, что Германия готова принять 450 тыс. беженцев. Уже в следующем месяце толпы мигрантов ломанулись в Германию, и вскоре немцам пришлось увеличить цифру приема до 800 тыс. Начался кризис, причем не только немецкий, но и европейский. В то время как простые немцы, итальянцы, греки проклинали Меркель и крутили пальцами у виска — бабка спятила, европейские, а точнее атлантистские издания взахлеб нахваливали ее. Сама же Меркель в самый разгар кризиса в сентябре 2015 г. думала не о его решении, не о немцах, а о другом: она обратилась к Марку Цукербергу с просьбой остановить каким-то образом ее критику гражданами ФРГ в Facebook. Цукерберг ответил, что он работает над этим — а что же ему не «работать»: США только рады ослаблению Евросоюза, именно так воздействовал миграционный кризис на это неорганичное образование.

Запомним это новогоднее послание последнего дня 2014 г. и отправимся из него почти на 30 лет назад, в год 1973-й, когда внешне, по крайней мере для подавляющего большинства европейцев, ничто не предвещало грядущих бед. Правда, заканчивалось «счастливое тридцатилетие» 1945–1975 гг., но о том, что оно заканчивается, мало кто думал — большинство, словно охваченное «синдромом Сидония Аполлинария», жило инерцией 1950-1960-х. Знаки на стене, тем более предупреждения о них, почти никто не замечал.

Почти никто. Но не все.

В 1973 г. во Франции вышел роман писателя и путешественника Жана Распая «Лагерь святош» («Le Camp des saints»). Он быстро стал бестселлером. В романе описывается массовая миграция из Третьего мира, которая накрывает Европу и прежде всего Францию. Специфическим спусковым крючком обвальной миграции становится заявление бельгийского правительства о том, что оно готово принять нуждающихся детей из Третьего мира — ну чем не предвосхищение послания «бабушки Ангелы». В романе бельгийская инициатива тоже провоцирует кризис. Его началом становятся события в Калькутте, где толпы матерей сметают ворота бельгийского консульства, затаптывают консула и требуют немедленной отправки детей в Европу. Бельгийцы пытаются отыграть назад — но поздно. Вскоре у индийской толпы появляется лидер-мессия, уродливый калека, который призывает всех плыть на лодках в Европу и осуществлять мирный захват — никто не осмелится стрелять в женщин и детей. И вот армада плывет — долго. Наконец, после многих месяцев пути она появляется у южного побережья Франции. Большая часть жителей района, где высаживаются мигранты, в ужасе. Однако кое-кто радуется.

В романе есть следующий эпизод. Старый высококультурный профессор в своем доме слушает Моцарта как раз в момент высадки пришельцев. Местное население бежит, и профессор думает, что остался один. В этот момент в его дом вламывается молодой француз типа хиппи и начинает глумиться над стариком, говоря, что его время, его культура и его страна кончились и прославляя новую страну, которую создадут на месте Франции пришельцы из Третьего мира и такие французы, как этот студент. Профессор не спорит с вторгнувшимся: «Да, то, что мой мир не доживет до утра, более чем вероятно, но я собираюсь полностью насладиться его последними мгновениями». С этими словами он достает револьвер и убивает наглеца.

Между тем, столкнувшись с мирным ненасильственным наступлением мигрантов, все госструктуры Франции оказываются беспомощными. Ни политики, ни военные не хотят брать на себя ответственность жесткого решения проблемы — а иного нет. В то же время известные медиа-фигуры приветствуют высадившихся и требуют, чтобы власти приняли их. Роман заканчивается тем, что Франция капитулирует, принимает высадившийся миллион, и понятно, какова позиция автора: впустить пришельцев, чужих в страну, значит уничтожить французов, их культуру, их мораль.