Андрей Фурсов - Водораздел. Будущее, которое уже наступило

Необходимо отметить, что сезонные рабочие черта не только ядра капсистемы (и его анклавов на Юге), но также полупериферии и даже периферии. Например, в богатеньких странах Персидского залива — несколько миллионов индийцев (из 5 млн. индийцев, сезонно работающих за рубежом, — 90 % трудятся в зоне Персидского залива), пакистанцы, бангладешцы.

Стэндинг особо отличает негативные социальные и социально-психологические последствия бытия людей в качестве прекариев, которые вырабатывает в нем «бихевиористская экономика» позднего/умирающего капитализма. Прежде всего пре-карий формируется как тревожно-подавленный психотип, живущий страхами, нередко просто неспособный к рациональному восприятию жизни. Отсюда — тяга к оккультным и магическим формам.

Особенно разрушительна ситуация прекариата для женской психики и для семьи как института. Помимо прочего, прекарии — одна из главных мишеней такой формы преступления против человечности как ювенальная юстиция.

Помимо мира оккультных и магических форм социальным пространством прекария становятся социальные сети. Они — главная зона его общественной жизни. Термин «зона» я употребил не случайно: как любой «сетевик», прекарий находится под глобальным сетевым наблюдением, которое, помимо прочего, уничтожает частную жизнь как таковую. Две другие функции сетей — подменить живое общение, в ходе которого может сформироваться классовое самосознание электронно-безответственным, и утопить человека в потоке информационного мусора, лишив его возможности и умения делать выбор.

Поскольку прекарии, особенно его молодая часть, отсечены от реальной культуры, а школьное образование подменяется дрессурой (в РФ такой дрессурой является ЕГЭ, который зачастую проводится в формах, унижающих человеческое достоинство и приучающих молодых людей к этому как к норме), они не способны осознать себя в качестве группы или, тем более, класса. Теоретически они не являются классом-для-себя, но они и на практике едва ли смогут им стать. В этом плане они очень похожи на «опасные классы» Запада, которые потрясли его своими бунтами (буржуазия превратила их в революции для окончательного приобретения капсистемой целостности, т. е. для превращения в полноценную Систему) в конце XVIII — первой половине XIX в., а во второй половине XIX в. превратились в рабочий класс — сначала в Англии, затем во Франции и Германии. В последние десятилетия развивается противоположный процесс: рабочий класс вырождается в новые «опасные классы». Последние на классовую борьбу неспособны, но в определенных условиях они более чем способны на яростный всесокрушающий бунт, который можно превратить в революцию, сметающую (вместе с самыми опасными классами) одну систему и самими устанавливающую новую.

В конце XVIII в., точнее в 1787 г., И. Бентам предложил загнать «опасные классы» в оргформу общества-паноптикона. Через два года «опасные классы» во Франции показали, что процесс может пойти совсем по другому — гильотинному — варианту. Создается впечатление, что нынешняя мировая верхушка, по крайней мере, часть ее готова пойти по пути создания новой версии паноптикона на основе NBICS-технологий, психологического и даже генетического контроля над человеком, вплоть до выведения нового типа Homo-«служебного человека». Полным ходом идут исследования, фиксирующие, например, что люди с одной из версий гена HTR 2А более склонны к подчинению, а мужчины с низким уровнем тестостерона легче мирятся с контролем над ними. Если добавить к этому новые электронные технологии социального контроля, то действительно вырисовывается новый паноптикон с прекариями в качестве одного из главных персонажей.

По сути различные социальные группы вступают в свои отношения с временем. Это, в частности, проявляется и в различных формах заботы (или в отсутствии заботы) о детях. В исследовании «Град Небесный» («Heavenly City»), посвященном стандартному городу американской глубинки, все тот же Бэнфилд описал принципиальное различие тех или иных общественных групп в отношении к детям, а следовательно, к индивидуальному и групповому времени как социальному фактору. Представители «низшего класса», писал Бэнфилд, вообще не заботятся о детях; кроме того, их жизни настолько не зависят от них самих, что о них даже нельзя сказать, что с ними что-то происходит — на них все обрушивается («things happen not with them but to them»). Рабочие заботятся только о том, чтобы накормит детей (тут вспоминается сразу и рассказ американского писателя Ринга Ларднера «Кусочек мяса», и тезис Дж. Оруэлла о том, что если для интеллектуала социализм — это проблема теории, то для работяги это вопрос лишней бутылки молока для его ребенка). «Миддлы» идут дальше: они заботятся не только о том, чтобы ребенок был сыт, но и о его образовании. «But it is only aristocracy which thinks in terms of line», резюмирует социолог: «Но только аристократия думает в категориях линии, устремленной в будущее», т. е. речь идет о трансформации социальным верхом возможностей, которые обеспечиваются собственностью и властью, в надиндивидуальное время, о выходе за рамки настоящего.