Владимир Петрухин - Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры

В последние годы удалось разобраться в текстологической природе этой двойственности, когда русь помещалась одновременно за Варяжским морем и в Восточной Европе. Эта двойственность была задана начальными вопросами «Повести временных лет»: «откуду есть пошла Русская земля» и «откуду Русская земля стала есть», то есть о «генеалогическом» происхождении варяжской Руси (из-за моря) и о становлении Русской земли — государства в Восточной Европе. Здесь нельзя еще раз не вспомнить основателя научной российской историографии Г. Байера, указавшего на различие «генеалогического» и историко-географического методов историографического описания, и нельзя не отметить, что первый русский летописец различал эти методы.

Конечно, не русский летописец создал эти методы — он следовал общей традиции, восходящей к библейской историографии: в библейской «Таблице народов» потомки Сима, Хама и Иафета перечислены сначала в соответствии с генеалогическим родством, потом — в соответствии с расселением в Средиземноморье. В летописи, начинающейся с описания стран — «жребиев» потомков Ноя, эта система инвертирована: сначала говорится «в АфетовѢ же части сѢдят» разные народы, в том числе русь рядом с чудью, а затем «Афетово бо и то колено», где русь помещается уже среди варяжских народов (ПВЛ. С. 7–8). Заметим, что в «географическом» отношении здесь нет противоречий: ведь чудь (эстонцы) сидит на Варяжском море.

Перед летописцем стояла сложная историографическая задача по идентификации руси и славян — поиску их места среди народов мира. Они не могли быть упомянуты в Библии (если не отождествлять с русью «князя Рос» в греческом переводе Иезекииля, см. главу III.1), а в греческих хронографических источниках Начальной летописи, прежде всего в Хронике Георгия Амартола, ни для руси, ни для славян — новых «северных варваров» — не нашлось места в традиционном космографическом описании, географическом перечне провинций — областей, а не собственно народов. Летописец справился с этой задачей благодаря собственно славянскому моравскому источнику, который А. А. Шахматов (1940) назвал «Сказанием о преложении книг на словенский язык»: в этом источнике были перечислены славянские племена, которые оказались под властью франков-волохов на Дунае, где ныне, как замечал летописец, Угорская и Болгарская земля. Язык славянских племен был единым, хотя звались они по-разному — морава, чехи, ляхи, поляне. Мораве и были первым «преложены» книги, и так возникла славянская грамота — которая «есть в Руси и в болгарех дунайских», — комментирует свой источник летописец.

Далее следует повествование о миссии Константина и Мефодия к дунайским славянам, князья которых сами призвали себе учителей при императоре Михаиле III. Моравская миссия изображалась как продолжение апостольской миссии Павла и Андроника в Иллирике (в соответствии с апостольским преданием — Рим. XV, 19). Эти данные и послужили дальнейшей исторической конструкции летописца, ибо Иллирик бы упомянут среди других балканских провинций Иафетовой части в Хронике Амарто-ла. В описание этой части, заимствованное у Амартола, летописец и включает имя Словене, помещая его между Иллириком и Лухитией — областью вокруг Охрида (центра древнеславянской книжности) в северо-западной Македонии. Далее составитель летописи дополняет описание Иафетовой части перечнем народов Восточной, Северной и Западной Европы, дважды упоминая, как уже говорилось, русь — среди варягов на Севере и рядом с чудью на Востоке. Затем, в соответствии со структурой библейского повествования, говорится о строительстве Вавилонской башни и смешении 72 языков, среди которых оказываются «словени от племени Афетова», но летописная ремарка здесь же гласит: «нарци, еже суть словѢне» (см. главу I.1).

При этом дальнейшее летописное повествование о том, что «по мнозЪх времянЪх» после столпотворения словене сели на Дунае, где «ныне Угорьска земля и Болгарьска», указывает на вполне определенный историко-географический контекст, заставляющий внимательнее отнестись к отождествлению словен с нориками. Действительно, Норик располагался на Дунае к западу от Паннонии, эти земли в самом деле были заселены славянами (летописные хорутане). С начала IX в. их контролировали франки-волохи, а с конца этого столетия Паннония, Норик и Моравия оказались под властью завоевателей — венгров.

В гуннскую эпоху (V в.) в Норик переселилось германское племя ругиев, имя которых надолго вошло в латинскую традицию: собственно о ругах — германском народе в Верхней Паннонии — нет упоминаний после середины VI в., но сам этникон сохранился и уже в X в. стал употребляться германскими авторами в отношении Руси (Назаренко 2001. С. 11–50). Правда, наименование «руги» было перенесено на русь на основе методов средневековой латинской «этимологии» — по сходству имен (ср. также в средневековой историографии датчане могли именоваться даками и норвежцы — нориками; Гене 2002. С. 203).