Владимир Петрухин - Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры

А. А. Шахматовым, который писал: «Новгороду необходим был князь, который владел бы и рядил бы «по праву», причем последние два слова переносят нас, может быть, именно ко времени Ярослава, давшего новгородцам… правду и устав» (Шахматов 1904. С. 350).

В дальнейшем Шахматов (2002. С. 229) предполагал, что легенда о призвании сложилась в Новгороде на основе преданий об обращении Владимира и Ярослава за помощью к варягам (для последующего захвата Киева). Но Б. А. Рыбаков (Рыбаков 1962) справедливо указал, что данная Ярославом «Правда» урегулировала отношения отнюдь не с варягами — они упоминались уже лишь в «периферийных» статьях, посвященных иноземцам. «Русская Правда» Ярослава регулирует отношения в первую очередь между княжескими дружинниками и новгородцами: это «русин» и «словенин» в 1-й статье «Правды» (см. главу VIII).

Д. С. Лихачев предполагал, что на «ряд» варяжской легенды повлияло летописное «завещание» Ярослава Мудрого: князь «наряди сыны своя», заповедав им братнюю любовь и раздав города (ПВЛ. С. 70). Он считал, что мотивы варяжской легенды соответствовали политической идее этого завещания, а сам термин ряд относил к позднему княжему праву.

Однако ряд Ярослава Мудрого не имеет прямого отношения к призванию князей. Приглашение же князя в Новгород упомянуто в летописи задолго до ряда Ярослава. В 970 г. «новгородские люди» обратились к Святославу Игоревичу с требованием дать им князя: «Аще не поидете к намъ, то налѢземъ князя собѢ» (ПВЛ. С. 33). Святослав сажает в Новгороде малолетнего Владимира. Этот текст не мог быть «сочинен» летописцем — в ПВЛ (и Начальном своде) нет соответствующего прецедента за исключением самого призвания варяжских князей. Зато такие прецеденты не раз упоминаются в позднейшем летописании. Так, в 1199 г. «идоша людье съ посадникомь /…/ к Всеволоду; и прия е съ великою честью и вда им сынъ Святославъ /…/ и обрадовася вьсь Новъгородъ» и т. д. (НПЛ. С. 44–45; ср.: Водов 1989). Схожие формулы характерны для договорных грамот Новгорода с князьями: к Ярославу Ярославичу в 1264 г. обращаются с поклоном «от посадника Михаила, и от тысяцьского Кондрата, и от всехъ соцьскыхъ, и от всех старѢишихъ, и от всего Новагорода» (ГВНП, № 1, с. 9; ср. с. 16, где упомянуты и «меньшие» люди). О схожих формулировках от имени правомочных категорий населения — «всех сотских, всех псковичей» и т. п. — ср.: Кучкин 2008. С. 404–412) [126].

О безусловной древности традиции сажать в Новгород сына у киевских князей свидетельствует Константин Багрянородный: в Новгороде-Немогарде при жизни Игоря сидел сам Святослав. Можно считать, таким образом, что с момента заключения ряда с Рюриком отношения Новгорода с русскими князьями были постоянными и зиждились на традиционной правовой основе: первый государственный акт Олега — наследника Рюрика, принятый после захвата им Киева, князь дает «устав» тем же «новгородским людям», словенам, кривичам и мере. Очевидно, прав В. Л. Янин (2004. С. 1011), утверждающий, что вечевой строй был древнее княжеского.

Термин ряд («творить ряд», «ряды рядити» и т. п.) принадлежит древнему пласту русского и славянского (вероятно, праславянского) права (ср.: Колесов 1989. С. 140 и сл.) и долго сохраняется в русской фольклорной традиции. Е. А. Рыдзевская (1978. С. 166–167) приводит в качестве параллели варяжской легенде былину об Илье Муромце, которого приглашают в спасенный им от татар русский город «суды судить да ряды рядить».

Если обратиться к лексике легенды о призвании варягов в целом, то обращает внимание наличие в ней значительного пласта славянской правовой терминологии, имеющей истоки в обычном праве (Иванов, Топоров 1978. С. 230–231): «правда», «володеть и судить по праву», «наряд», «княжить и володеть». Помимо правовой лексики в тексте легенды имеются и лексические параллели с договорами руси и греков. Как уже говорилось, согласно новгородскому варианту легенды, призванные князья берут с собой «дружину многу и предивну» (НПЛ), которая в ПВЛ именуется «вся русь». То же выражение известно по договорам с греками. Договор Олега (911 г.) заключается от имени «всех иже суть под рукою его сущих руси» (ПВЛ. С. 18); договор Святослава (971 г.) — «со всѢми людьми вашими (греками. — В. П.) и иже суть подо мною русь, боляре и прочии» (ниже — «боляре и русь вся») (там же: 34).

Подобная формула сохранялась в русском летописании и позднее — в 1147 г. Изяслав созвал на вече «бояры и дружину всю и Кияне» (ПСРЛ, т. XXV: 40) и т. д. вплоть до XV в.: смерть Ивана Даниловича Московского оплакивали «вси мужи москвичи, игумени и попы […] и вси народи, и весь миръ хрисланьскыи и вся земля Роусскаа» (ПСРЛ, т. 15, стб. 52–53).