Аркадий Гордин - Пушкин в Михайловском

Пушкин не мог поверить — таким неожиданным и таким исключительно важным для него было это известие. «Он в этом известии всё сумневался, очень беспокоен был»,— рассказывал Пётр Парфенов. Без промедления в Новоржев был снаряжён верхом тот же Пётр Парфенов, чтобы «доподлинно узнать». Достоверность известия подтвердилась. В городе уже все знали: император Александр Павлович скончался 19 ноября в Таганроге. Армейские и чиновники готовились присягать новому императору — Константину.

Надо было решать, что делать,— сидеть и ждать решения своей участи от нового царя или действовать самостоятельно. Пушкин решил действовать. Не мешкая изготовил задним числом проездной билет якобы на крепостных П. А. Осиповой, слегка изменённым почерком подделал её подпись (был уверен, что Прасковья Александровна, если и узнает, не рассердится, поймёт).

« Билет. Сей дан села Тригорского людям: Алексею Хохлову росту 2 арш. 4 вер., волосы тёмнорусыя, глаза голубыя, бороду бреет, лет 29, да Архипу Курочкину росту 2 арш. 3 1/2 в., волосы светлорусыя, брови густыя, глазом крив, ряб, лет 45, в удостоверение, что они точно посланы от меня в С. Петербург по собственным моим надобностям и потому прошу Господ командующих на заставах чинить им свободный пропуск. Сего 1825 года, Ноября 29 дня, село Тригорское, что в Опочецком уезде. Статская советница Прасковья Осипова» [239] Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты. М.— Л., 1935, с. 754—755. . Приложена печать Пушкина. «Человек» Алексей Хохлов — надо читать Александр Пушкин. Архип Курочкин — михайловский садовник.

«Хохлов» и Курочкин выехали из Михайловского, но, отъехав всего вёрст 20, вернулись. Почему? Современники, рассказывая об этой поездке поэта, объясняют его возвращение «дурными приметами»: заяц перебежал дорогу, поп встретился и т. п. Разумеется, истинная причина была иная: Пушкин понимал, какие серьёзные последствия для него может иметь самовольный приезд в столицу и, вероятно, поразмыслив, решил, что погорячился, что лучше подождать, пока прояснится ситуация в столице, определятся шансы на возможность легального освобождения.

Он писал П. А. Плетнёву 4—6 декабря: «Милый, дело не до стихов — слушай в оба уха. Если я друзей моих не слишком отучил от ходатайства, вероятно они вспомнят обо мне… Если брать, так брать — не то, что и совести марать — ради бога, не просить у царя позволения мне жить в Опочке или в Риге; чорт ли в них? а просить или о въезде в столицы, или о чужих краях… выписывайте меня, красавцы мои,— а не то не я прочту вам трагедию свою». 4-го пишет П. А. Катенину: «Может быть нынешняя перемена сблизит меня с моими друзьями». 8-го о том же А. П. Керн: «Быть может, перемена, только что происшедшая, приблизит меня к вам, не смею на это надеяться».

Пушкин не терял надежды на легальное освобождение, но не очень в это верил и 10—11 декабря предпринял ещё одну попытку покинуть место ссылки самовольно.

По свидетельству декабриста Н. И. Лорера (со слов Льва Пушкина), поэт получил письмо из Москвы от Пущина, в котором тот «извещал Пушкина, что едет в Петербург и очень бы желал увидеться там с Александром Сергеевичем».

Пушкин выехал из Михайловского, но, как и в первый раз, вскоре вернулся, также по-видимому решив, что будет благоразумнее повременить, предварительно более точно узнать о происходящем в столице. Такое метание Пушкина в те дни психологически вполне объяснимо.

Рассказывая позднее об этом втором выезде в кругу друзей, поэт замечал: «А вот каковы были бы последствия моей поездки: я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером, чтобы не огласился слишком скоро мой приезд, и, следовательно, попал бы к Рылееву на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом; вероятно, я… попал бы с прочими на Сенатскую площадь, и не сидел бы теперь с вами, мои милые!» Знаменательно, что Пушкин намеревался, попав в Петербург, тотчас заехать к Рылееву, если, конечно, С. А. Соболевский точно передал слова Пушкина и речь шла именно о Рылееве, а не о декабристском круге вообще [240] Рассказ С. А. Соболевского опубликован в «Русском архиве», 1870, №7, стб. 1387. О несостоявшихся поездках Пушкина в Петербург в декабре 1825 г. см.: Гессен С. Пушкин накануне декабрьских событий 1825 года.— В кн.: Пушкин. Временник Пушкинской комиссии, т. 2. М.—Л., 1936, с. 361—384. .

13-го и 14-го поэт писал «Графа Нулина»…

О восстании 14 декабря он узнал три дня спустя. Было это в Тригорском. М. И. Осипова вспоминала: «Вот однажды, под вечер, зимой — сидим мы все в зале, чуть ли не за чаем. Пушкин стоял у этой самой печки. Вдруг матушке докладывают, что приехал Арсений. У нас был, извольте видеть, человек Арсений — повар. Обыкновенно каждую зиму посылали мы его с яблоками в Петербург; там эти яблоки и всякую деревенскую провизию Арсений продавал и на вырученные деньги покупал сахар, чай, вино и т. п. нужные для деревни запасы. На этот раз он явился назад совершенно неожиданно: яблоки продал и деньги привёз, ничего на них не купив. Оказалось, что он в переполохе, приехал даже на почтовых. Что за оказия! Стали расспрашивать — Арсений рассказал, что в Петербурге бунт, что он страшно перепугался, всюду разъезды и караулы, насилу выбрался за заставу, нанял почтовых и поспешил в деревню. Пушкин, услыша рассказ Арсения, страшно побледнел. В этот вечер он был очень скучен, говорил кое-что о существовании тайного общества, но что именно — не помню. На другой день — слышим, Пушкин быстро собрался в дорогу и поехал; но, доехав до погоста Врева, вернулся назад» [241] Семевский М. И. Прогулка в Тригорское.— В кн.: Вульф А. Н. Дневники, с. 67. .