Олег Сумин - Гегель как судьба России

Однако, к сожалению, не могу согласиться с теми из Ваших идей, которые возникли у Вас под влиянием Гегеля, и прежде всего о том, что эпоха религии уже вообще изжита мировой культурой, что место религии теперь должна занять философия. Нисколько не умаляя значения и роли в истории философской мысли, я все же считаю, что гегелевское противопоставление религии (а конкретнее христианства) как субъективночувственной формы разумности (курсив автора — О. С.)философскому разуму несет на себе печать эпохи Просвящения с ее упрощенно–вульгарным пониманием религии. И хотя Вы делаете прекрасную оговорку, что понимаете философский разум «не как мертвую рассудочную форму, а как христианский абсолют», тем не менее я, высоко ценя философский разум, все же далеко не уверена, что христианский Бог «самым адекватным образом раскрывается в логико–диалектической форме в гегелевской системе». Из этого тезиса, как мне кажется, вытекают те Ваши утверждения, с которыми мне трудно согласиться, в том числе Ваша оценка православия, которое, по Вашим словам, «кишмя кишит признаками внешнего, недуховного понимания идеи», в котором «не был преодолен дух античной плотскости и красоты» и т. д. Конечно в православной церкви было и есть много недостатков, и во многом они были причиной того, что «коммунистическая доктрина успела справиться с ней», но это не дает еще основания для вышеприведенных суждений.

Впрочем эти вопросы требуют более серьезного обсуждения, чем это позволяют рамки письма и без того уже слишком большого. Продолжением этого нашего диалога может отчасти послужить моя статья статья о Гегеле в апрельском номере «Вопросов философии» (вот–вот должен выйти в свет), и я очень надеюсь, что Вы сможете прочитать ее и в свою очередь высказать мне свои замечания и возражения. Такая полемика стимулирует «работу понятия», без нее ни наука, ни философия не могут, по моему, существовать.

Я глубоко признательна Вам за приглашение принять участие в сборнике «Гегель в России и Болгарии» — это очень нужная сегодня работа. К сожалению, сейчас я слишком загружена неотложными делами, отодвинутыми во время болезни, и не могу предложить Вам свою работу или перевод. Но в будущем я буду рада нашему сотрудничеству и, если удастся написать что–нибудь интересное, с удовольствием предложу Вам для перевода на болгарский язык. А сейчас посылаю Вам недавно вышедшую мою книгу «Прорыв к трансцендентному», в которой собраны отчасти мои прежние работы, а отчасти — новые.

Мне было приятно узнать, что Ваши письмом я обязана Азе Алибековне Тахо–Годи: мы с ней по прежнему дружим и вспоминаем Алексея Федоровича. Передайте мой сердечный привет Вашей супруге и примите еще раз мою благодарность и за добрые слова о моих работах, и за любезное приглашение посетить Вас. Мой муж, Давыдов Юрий Николаевич, тоже философ и социолог, передает вам приветы и рад тому, что любовь его жизни — Гегель вдохновил Вас на написание такой интересной книги.

С глубоким уважением и самыми лучшими пожеланиями, Пиама Гайденко

P. S. Простите, что написала не на компьютере, а от руки: письма я предпочитаю писать старинным способом и пытаюсь писать разборчиво.

P. P.S. Если вы сообщите мне Ваше отчество, я буду обращаться к Вам по русскому обычаю — к обращению господин я все еще никак не привыкну.

Е. В. Качуров [235] — О. Ю. Сумину (письма от 10 и 12. 08. 2002 г.)

10.08.2002 г.

Здравствуйте Олег и Вили!

Спасибо за весточку от 4.08.02. Отрадно, что философская жизнь продолжает кипеть вокруг Семеныча (Е. С. Линькова — О. С.).Какое устойчивое излучение имеет его философия! Ее можно принимать, можно — не принимать, но никак относиться к ней нельзя. Лишь один вопрос возникает после встречи с ней: что, собственно, она несет нового? Видно сам сатана, выражая какую–то роковую для разума традицию, по–лакейски провоцирует нас задаваться этой проблемой. Что может помочь этому горю? Перефразируя слова М. Жванецкого, скажем так: злой дух хочет поставить нас в тупик вопросами (о делах дорогих нам людей), мы же его самого поставим в тупик нашими ответами. Красной нитью через все творчество Евгения Линькова проходит утверждение об абсолютности философского познания. Ну, и что из того? Еще у Платона мы слышим о философии как лучшем даре богов. Повтор? Е. Линьков говорит, что только познание всеобщего в чистой форме интеллекта может обеспечить философии философичность. Но всякий, кто заглядывал в историю философии, подтвердит, что это тот пункт, с которого не сходила вся средневековая философия и философия Нового времени. То, что нужно тщательно исследовать, то, как возможно такое познание по форме — это мы знаем от Канта. То, что нужно привести в соответствие возможность этой формы с содержанием, — эта новизна закреплена за Фихте и Шеллингом. Наконец, действительность этого приведения, составила славу Гегеля. Так, что же остается за Е. Линьковым? Только ли опыт дезавуирования диамата и истмата как необоснованного, варварского вторжения якобы философии в суверенные пределы естествознания и гуманитарных наук (воровства предмета)? Только ли эскизное разоблачение опытов послегегелевской западной философии, повторяющих давно пройденные этапы исторического движения философии (воровства метода)? И все? Неужели, проверяя истинность того, что говорит Е. Л. (Евгений Линьков — О. С.),на «проклятое» требование духа быть новым, следует с сожалением констатировать, что просто потому, что философия не может не быть даже тогда, когда она достигла своей логической формы, она в его лице (и ему подобных) обречена говорить то же, что говорили когда–то великие? Неужели специфику каждого современного философа ранга Семеныча (а это — высший ранг) составляет разность случайных деталей (исторических, языковых, эстетических, идеологических и т. д.), т. е. — манерность? Еще М. Хайдеггер, как бы беря на себя эти нелицеприятные вопросы и объявляя бой всякой традиции (ориентирующейся на принцип новизны) дает свою трактовку истины («а лейтейи»). Он утверждает, что раскрытие заговоренных традициями смыслов, во сто крат важнее всех новостей вместе взятых. Его феноменологическое предложение таково: философия должна прекратить погоню за «новостями» и стать, наконец, самой собою; для этого нужно сознательно нацелиться на «старость». По–моему, Е. Л. в этом пункте совершенно солидарен с немецким философом. И все же, в их собственном творчестве есть нечто, опрокидывающее этот важнейший для них пункт. Они сами создают конструкцию, которая того и глядишь, может превратиться в традицию, естественно, в свою очередь, затемняющую суть дела. Что если философия, освободившись от своих исторических форм, стала не столько иначе познавать, сколько иначе вести себя. Для пояснения обращу внимание на очень любопытную мысль Ж. — Л. Нанси о том, что в современности философия не столько бытийна, сколько со–бытийна (позволяет людям не столько понимать себя, сколько друг друга), с одной стороны, и на утверждение Библера о ее диалогической природе, с другой. Вернее, нет никаких двух сторон, они (и Нанси и Библер) просто подчеркивают одну черту в современной философии, которая кажется им очень примечательной. Из всех современных философов Е. Л. ярче всех представил (презентовал) свою философию (эпатируя, как и Хайдеггер, не новизной, и, демонстрируя полное равнодушие к философской «оскароностности» (т. е. обладанию награды «Оскар» — О. С.)таким образом, что она оказалась изначально подставленной не под непосредственное отрицание другой, более высокой философией, а как–то иначе. Закономерно возникает вопрос: как именно? Есть одна замечательная книга о том «как», называется она — «Наука Логики». В ней Гегель не только описывает, но и предоставляет опыт о трех «как»: непосредственном, рефлексивном и развивающемся. Так вот, диву даешься оттого, что уже столько лет прошло после появления этой книги, а «шапка» логики непосредственности (Бытия) упорно продолжает примеряться направо и налево; и, причем не к случайной особенности, а к наиболее ярким звездам философским звездам современности. И все это происходит после пушкинской «истории села Горюхино»? С одной стороны все понимают, что философия Линькова, Хайдеггера, Гуссерля, Нанси и др. есть факт, от которого не отделаешься, не скроешься в историко–философских системах, что современная философия больше, чем просто история философии; с другой же — ничего в смысле нового эти звезды как бы и не говорят. Здесь я вынужден опротестовать положение Спинозы, что «понять — значит отрицать». Не только, и не всегда. Современная философия это совершенно иной способ философского бытия. Она понимает предшествующую философию, отрицая и одновременно полагая ее всю (в этом смысле она имеет дело не с отдельными моментами историко- философского процесса, а с целым). Она — рефлектирует. Она — философское co–бытие. То есть, не логика бытия, а логика ничто (а ведь это и есть эквивалент по Гегелю способа существования сущности: «от ничто, через ничто, к ничему»). Вот как существует современная философия. Посмотрим, как это «как» высветит себя в случае с философией Е. Линькова.