Марк Солонин - Как Советский Союз победил в войне

17 марта 1949 г. Ю. Харитон, научный руководитель «Арзамаса-16» обращается к Лаврентию Берия за разрешением ознакомить двух своих коллег с разведывательными данными по сечениям дейтерий-тритиевой реакции. Не отвлекайтесь на попытку понять, что означают эти мудреные слова, следите за хронологией. Берия дает письменное поручение Первухину – разобраться с вопросом и доложить свои предложения. Первухин пишет: «Передавать разведывательные материалы Тамму и Компанейцу не следует, чтобы не привлекать к этим документам лишних людей» . В конечном итоге 27 апреля принято соломоново решение: информацию сообщить, но без указания источника. И вся эта переписка идет фельдъегерской связью, на номерных бланках с устрашающими грифами «Сов. Секретно. Особой важности, Экз. единственный…» А в это время, 15 апреля того же года, американский научный журнал Physical Review публикует данные по сечениям дейтерий-тритиевой реакции для всеобщего обозрения. Можете купить в киоске на углу. Тупые эти американцы, ой, тупые…

Поэтому не будем тратить время и силы на выяснение вопроса – кто что придумал сам, а что подсмотрел за океаном. Уже хотя бы потому, что «подсмотреть» и понять (!) теорию радиационной имплозии мог тогда только гений равного масштаба дарования. Перейдем прямиком к практике – кто что сделал?

Две центральные идеи, сделавшие возможным создание первой советской термоядерной бомбы РДС-6с, были сформулированы американцами в 44–47 гг., а советскими учеными – в 48–49-х. Первая идея – ионизационное сжатие термоядерного горючего нейтронным потоком первичного атомного взрыва. Суть идеи – если невозможно предотвратить почти мгновенное испарение изделия, то надо это испарение использовать. Вещества с малым и большим атомным весом расширяются при ионизационном испарении по-разному – тяжелые больше, легкие меньше. Соответственно, если окружить «обычный» атомный заряд многослойным шаром из чередующихся слоев самого легкого элемента (водород) и одного из самых тяжелых (уран-238), то в нейтронном потоке первичного атомного взрыва вскипающий уран с неземной силой сожмет водород и тем самым запустит термоядерную реакцию, а потом и сам взорвется в потоке быстрых нейтронов, порожденных термоядерной реакцией. Такая конструкция получила в СССР название «слойка».

Водород, в том числе его тяжелые изотопы (дейтерий и тритий), – это газ. Работать с газом крайне неудобно – занимает много места, улетучивается, воспламеняется. Нужно твердое термоядерное топливо. В этом качестве было предложено химическое соединение – дейтерид лития (LiD), и не простого лития, а одного из его изотопов (литий-6). У нас он получил неофициальное название «лидочка». Чуть позднее выяснилось, что «лидочка» сказочно хороша – под воздействием нейтронного потока литий-6 сам превращается в чрезвычайно эффективное термоядерное горючее – тритий.

Все это американцы знали (причем узнали примерно на год раньше Сахарова с Гинзбургом), но делать «слойку» не стали. Ошибка? Как сказать. От термоядерной реакции они хотели получить сверхмощный заряд мегатонного класса. На меньшее американцы не были согласны – и не от гордыни, а потому, что «простая» атомная бомба с энерговыделением 500 Кт (в 25 раз мощнее «Толстяка») у них уже готовилась к серийному производству, и промышленность, опережающая советскую на порядок, способна была обеспечить эту программу оружейным плутонием в потребном количестве. Сделать же «слойку» большого мегатонного класса в принципе можно, но для первоначального обжатия крупного шара потребуется более 40–50 тонн обычного ВВ, что делает изделие заведомо не транспортабельным.

Поэтому, не отвлекаясь на промежуточный вариант («слойку»), американцы сосредоточили усилия на реализации завораживающей идеи радиационной (рентгеновской) имплозии («третья идея» как назвал ее А. Сахаров). Принцип радиационной имплозии потрясает воображение сочетанием гениальной простоты с феерической сложностью математического расчета и практической реализации.

Первый шаг – осознание той «очевидной» истины, что время разрушения конструкции (порядка 1 микросекунды) чрезвычайно велико, оно в сотни раз больше времени, которое нужно рентгеновскому излучению для того, чтобы заполнить внутренний объем бомбы реальных размеров. Второй шаг – во внутреннем объеме бомбы, рядом с атомным зарядом, взрыв которого выполняет роль источника рентгеновского излучения, размещается осесимметричный (шар или цилиндр) контейнер с термоядерным «горючим». И, наконец, третий шаг – контейнер покрываем веществом, интенсивно поглощающим рентген; под воздействием короткого мощного импульса рентгеновского излучения это хитрое вещество мгновенно испаряется, и реактивная сила газовых струй сжимает термоядерное «горючее» до звездных давлений и температур. Все очень просто.