Ахмед Искендеров - Тоётоми Хидэёси

Самурайство безжалостно выкидывало из своей среды тех, кто, лишившись сильного покровителя, разорялся, и в то же время быстро пополнялось за счет тех, кто «выбивался в люди» на волне междоусобицы. Самураями становились не только по наследству, но значительно чаще за заслуги на войне. Суровое военное время диктовало свои законы, предъявляло свои требования и мало считалось с нравами и обычаями прошлых времен. Жизнь и удивительная судьба Тоётоми Хидэёси — одно из самых ярких тому подтверждений.

Вся система воспитания и обучения самураев была насквозь пронизана религиозным фанатизмом, подогревавшим их смелость и храбрость, высшим проявлением которых считалось самопожертвование во имя особой вассальной преданности своему господину. Как справедливо отмечал акад. Н. И. Конрад, «основным действующим фактором психического уклада, свойственного военному дворянству, была религиозность» [82] Н. И. Конрад. Японская литература в образцах и очерках. Т. 1. Л., 1927, с. 18. .

Буддизм, утвердившийся к тому времени в японском обществе на правах господствующей религии, был активно воспринят самурайством главным образом за то, что одна из основных и популярных его доктрин, особенно наиболее распространенной секты дзэн, проповедовала бренность всего земного и призывала к повиновению и отрешенности от грешного мира. Это как нельзя лучше отвечало собственно самурайским моральным нормам, дополнительно подкрепляло их, в особенности те положения самурайского морального кодекса, которые воспевали как самую высокую нравственность самопожертвование и беззаветную преданность сюзерену. Буддийская секта дзэн выделялась среди других религиозных сект большей простотой культивируемых ею ритуальных обрядов, религиозно-нравственных принципов и норм поведения. Ее отличали строгая простота храмов, отсутствие всякой выспренности и пышности при совершении религиозных обрядов. Все это также вполне отвечало настроениям, царившим среди самурайства, особенно на первых порах, когда оно еще сохраняло связи с народными массами, черпало из народной среды и простого воинского быта такие черты и свойства характера, как скромность, общительность, настойчивость, человеколюбие, отзывчивость, мужественность.

Однако в дальнейшем эти качества претерпели у самурайства значительную деформацию, подчиняясь одной-единственной и самой главной цели — служению своему господину. [83] Некоторые японские авторы, отмечая, что идея преданности господину имела превалирующее значение в отношениях между самураем и сюзереном, подчеркивают вместе с тем, что эти отношения предусматривали уже и определенные двусторонние обязательства, основанные на новых моральных принципах, а не только на рабском подчинении, как это было в древнем обществе. «Подобные черты морали, — пишет Иэнага Сабуро, — в рамках отношений вассалитета были неизбежными, ибо феодальный союз сюзерена и вассала представлял собой форму общественных отношений, сложившихся во всех районах страны самостоятельно, независимо друг от друга, после крушения феодального единства древнего государства». См.: Иэнага Сабуро. История японской культуры. Пер. с яп. М., 1972, с. 101. Религия активно помогала культивировать в самурайстве такие качества, которые в максимальной степени отвечали интересам служения господствующему классу. Привития самураям именно этих качеств требовала вся атмосфера той эпохи, которую очень образно и точно передал акад. Н. И. Конрад: «Шла борьба, требовавшая непрерывного напряжения сил, открывавшая доступ к материальным благам, почету, славе; шла борьба, требовавшая постоянной мобилизации всех душевных и физических способностей, стойкости и упорства, мужества и жестокости, ума и хитрости. Лишь с такими качествами можно было преуспеть. Без них ждала гибель. Вместе с тем на формировании самурайских взглядов сказалось и воздействие господствующих верхов феодального общества, заинтересованных в том, чтобы эти качества были у их подчиненных, ибо блага сюзеренов и сеньоров добывались при помощи вассалов. Сказалось это воздействие и в том, что весь пыл воинов был направлен по нужному для господствующего слоя руслу — по линии служения господину. Так родилась доктрина верности, облагородившая действия полудиких вначале воинов, снабдившая их буйство и жестокость благородным ярлыком, а главное — поставившая их энергию на службу интересам их господ. Рядом с «верностью» стал принцип долга, превративший естественную настойчивость и упорство воинов в возвышенное начало морального порядка. Храбрость и отвага, свойственные отдельным дружинникам, превратились в мужество как некое благороднейшее свойство человеческой природы вообще — по конфуцианской формулировке, равноправное с двумя другими: разумностью и человеколюбием» [84] Н. И. Конрад. Японская литература. От «Кодзики» до Токутоми. М., 1974, с. 339–340. .