Борис Борисов - Школа жизни

Мануфактуру тогда выдавали на фабрике вместо денег.

До Москвы я добрался легко, а поехать дальше никак не мог: не только в вагонах, но и на крышах было переполнено. Измученный, голодный, лишь на третьи сутки добрался я до станции Кандауровка. Неподалеку оказалась мельница. Зашел к мельнику и попросил в обмен на мануфактуру дать пшеницы. Получив два пуда зерна, закинул мешок за плечо и направился к станции.

— Ату его! — услышал чей-то крик. И не успел опомниться, как в ногу вцепилась большая собака. Я упал. Послышался смех.

— Возьми его! Возьми!..

Это мельник и его дружки потешались надо мной. Через два года здесь же, на Тамбовщине, когда я служил в продотряде и в отряде по борьбе с бандитизмом, мне пришлось видеть немало подобных «потех», стоивших жизни продармейцам, рабочим, беднякам… Но об этом позже.

Проходивший мимо крестьянин помог мне встать.

— Это же кулачье! Чего другого ожидать от них. Обозлены на рабоче-крестьянскую власть… Но ничего, скоро дождутся, придет и их черед. Кровопийцы!.. Тебе, парень, не унести мешок. Иди обменяй в деревне на что-нибудь полегче. Да не забудь зашить штаны…

Прихрамывая, я поволок мешок в деревню. Обменял пшеницу на пшено и масло. Через сутки приехал в Москву.

Измученный, дремал я в зале Ярославского вокзала. Несколько поездов ушло, но попасть на них никак не мог.

— Пойди-ка узнай, скоро ли будет поезд, — попросил сосед. — За твоими вещичками посмотрю…

Я вышел на перрон, узнал, когда пойдет очередной поезд, и вернулся в зал… Ни соседа, ни моих вещей на месте уже не было. Домой вернулся ни с чем.

— Бог с ним… Хорошо, что сам живой вернулся, — сказала мать, узнав о моих мытарствах. — Гляди-ка, что кругом делается. Кто только на Россию не лезет…

Из разговоров служащих конторы, из рассказов отца я уже знал, что страна переживает тяжелые дни. Немцы оккупировали Украину, Прибалтику, Финляндию, Белоруссию и Крым. Английские и американские интервенты захватили Мурманск и Архангельск. Во Владивостоке высадились японцы. На Средней Волге и в Сибири начался мятеж чехословацкого корпуса. В Туркестан и Баку вторглись англичане. В Сибири, Поволжье и на Урале вспыхивали кулацкие восстания…

Неспокойно было и в наших местах. На всю жизнь запомнились мне дни белогвардейско-эсеровского мятежа летом 1918 года в Ярославле.

В один из июльских дней отец направился по делам фабрики в Ярославль, но, не доехав до города, вернулся обратно:

— В Ярославле восстание. В город не пускают.

В тот же день мы услышали звуки орудийных выстрелов.

Ярославль — один из древнейших и красивейших городов на Волге, с множеством исторических и культурных памятников. Когда я приезжал в Ярославль, то часами бродил по улицам города, любовался его красотой, удивительными памятниками древнерусского зодчества, великой русской рекой. С высокой набережной хорошо были видны пароходы.

Коммунисты фабрики разъясняли, что мятеж в Ярославле подняли эсеры, а к ним присоединились все недовольные Советской властью — царские офицеры, классово чуждые элементы, уголовники. Позднее стало известно, что мятежи возникли также в Москве и других городах. Мы узнали, что эсеры убили в Петрограде Володарского и Урицкого, что эсерка тяжело ранила Владимира Ильича Ленина…

В дни мятежа почти каждый вечер вместе с товарищами я ходил в Карабиху. Оттуда, с горы, мы смотрели на огромное зарево, стоявшее над Ярославлем, ловили летевшие с попутным ветром странички книг, слушали гул орудийной стрельбы. Когда мятеж был подавлен, я поехал в Ярославль. Еще дымились многие здания. Чернели своды гостиного двора, зияли пробоинами стены знаменитого Спасского монастыря, сгорел Демидовский лицей. Побывал я на могилах жертв мятежа. Сердце наполнялось ненавистью к врагам Советской власти.

Как-то в начале 1919 года, проходя мимо фабричных ворот, я увидел у доски объявлений большую группу молодежи. Сообщалось, что в клубе состоится собрание, где будет сделан доклад о первом съезде Российского Коммунистического Союза Молодежи. Внизу под текстом стояло: «Докладчик А. Маров».

— Да это же наш Саша Маров, ученик столяра, — сказал кто-то.

— Да нет, его отец, Андрей Андреевич.

Подошла Катя Марова, сестра Саши. Она работала на фабрике ткачихой.

— Доклад будет делать Саша. Он работает сейчас в губкоме комсомола.

В клубе собралось свыше ста человек. Доклад Саши слушали внимательно. Рассказав о съезде, он призвал нас вступать в комсомол и создать на фабрике ячейку РКСМ.