Александр Филюшкин - «От ордена осталось только имя...». Судьба и смерть немецких рыцарей в Прибалтике

Но главным интегрирующим фактором был язык. Жители Европы от Рейна и Эльбы до Западной Двины и Наровы говорили на смешанных диалектах, но — диалектах немецких. Учитывая то, что в колонизированных районах немецкий язык выступал языком бюргерства и рыцарства, он выступал маркером принадлежности к сословиям «христианского мира». [31] Kirby D. Northern Europe in the Early Modern Period: The Baltic World. 1492–1772. London, New York, 1990. P. 25–26.

Родство с этим миром проявлялось и в подчеркиваемых деталях быта, организации городской и сельской жизни. Немцы принесли на колонизированные прибалтийские земли традицию строительства каменных (кирпичных) городских домов, центральных строений усадеб, каменных замков. В городах дома располагались лицевой частью на прямых, нередко мощеных улицах, возвышаясь коньками крыш над деревянными лачугами, хаотично «толпящимися» у их подножья. Камень подчеркивал мощь и силу немецкого начала по сравнению с недолговечными от угроз дождя и огня деревянными строениями эстов или латгалов. Одинаковой с европейской была и планировка городов: в центре обязательно располагалась рыночная площадь, обычно отмеченная

выразительной городской башней или ратушей. Непременным элементом германского пейзажа в Ливонии были доминанты католических соборов и мощная городская стена с массивными воротами, через которые и осуществлялся переход из деревенского латгальского-эстляндского мира в уютный городской als Vaterland .

Изредка выходцы из Ливонии удивляли германские города и земли. Например, из Ревеля происходил живописец Михаэль Зиттов (1470–1525), написавший портреты многих европейских коронованных особ. Остзейское дворянство вплоть до XVIII–XIX вв. гордилось своими многовековыми корнями, хотя, как показано Я. Я. Зутисом, в реальности лишь 25 % родов восходило к орденской знати, а подавляющее большинство первоначально происходило из министериалов, а в XIV–XVI вв. к низшему рыцарству ( niedrige Adel или Kleinadlige ) из Саксонии, Вестфалии, Фрисландии и других земель империи. [32] Зутис Я. Я. Остзейский вопрос в XVIII веке. Рига, 1946. С. 20. Среди лифляндских немцев даже еще в XVIII–XIX вв. была сильна культурная ориентация на Германию. Яркие свидетельства об этом приводит К. Случевский: «В истории здешней, немецкой жизни и литературы выискиваются всякие мелочи, лишь бы они гласили о "связях с Германиею“ — например, будто бы Шиллер продал первый экземпляр "Дон Карлоса" рижскому издателю, "Критика чистого разума" Канта тоже была издана в Риге, Гердер служил в Риге, и даже сам Гете был ранен на дуэли "лифляндцем"». [33] Случевский К. По Северу России. СПб., 1888. T. III: Балтийская сторона: Путешествия их Императорских Высочеств великого князя Владимира Александровича и великой княгини Марии Павловны в 1886 и 1887 гг. С. 243–244.

Ревельский хронист XVI в. Бальтазар Рюссов в своей «Хронике…» помещает своего рода панегирик Ливонии как райскому месту для немцев: «Немцы в ней были распорядителями и правителями, то туземцы так уважали их, что и самого ничтожного дворянского слугу и ремесленника называли господином и юнкером. И дворовой работник или ремесленник-подмастерье считал за большой стыд и бесчестие ходить и путешествовать по этой стране пешком, потому что дворяне доставляли его даром друг к другу, ради немецкого языка, а крестьяне возили, куда он хотел, на лошади и телеге за самое ничтожное вознаграждение; и дорогой ему нечего было заботиться о своем прокормлении, которое он получал от немцев безвозмездно, а от туземных крестьян (ненемцев) имел продовольствие для себя и для лошади на целые сутки за любекский шестак ( Sechsling ). И немец, кто бы он ни был, навлекал на себя неудовольствие, если бы, не заехав, проехал мимо дворянской усадьбы, где всякий немец, ради немецкого языка, встречал любезный, приятный и гостеприимный прием и получал все бесплатно. И если случалось немцу совершить что-либо достойное наказания, то всегда, ради его немецкого происхождения, его более щадили, нежели ненемцев (туземцев). Немцев также не назначали на презираемые должности, чтобы не причинить бесчестия другим немцам. Одним словом, Ливония была такой страной, что все те, которые прибыли в нее из Германии и других земель, когда узнавали ее богатства и испытали хорошую жизнь в ней, должны были думать и говорить: Livland — Blyffland ("Ливония — цветущая земля“). Потому что там не было недостатка ни в чем, что служит на земле к удовольствиям, радости и благосостоянию для человека». [34] Рюссов Б. Ливонская хроника // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. T. II. Рига, 1879. С. 171. Перевод Blyffland исправлен по М. Б. Бессудновой (Бессуднова М. Б. Россия и Ливония в конце XV века. Истоки конфликта. М., 2015. С. 22).