Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Письмо родителям, [Кольберг] Троица [20 мая] 1934 г.

BArch. N 265/149. Bl. 25–27

[…] Большая речь Геббельса против критиканов, похоже, тоже оказалась не слишком полезна. Нападки на католическую церковь были как удар плеткой по лицу, и кардиналы в Риме этого точно не забудут. Рассказывают, что церковь уже готова выйти из договора о конкордате [292]. — Указание на то, что если заграничные евреи будут нам вредить, то мы в качестве компенсации возьмем в заложники собственных, — политически не менее неуклюже, а по сути аморально. Многое, что казалось верным, — то, что не надо во всем видеть плохое и нельзя лишать народ мужества, — из- за подобных промахов снова уходит на второй план. Один крестьянин из Мазурии сказал: сам Адольф–то хорош, но вот адольфыши опять всё испортят. […]

Письмо родителям, [Берлин] 23 июня 1934 г.

BArch. N 265/149. Bl. 34f. Ms.

Похоже, мы находимся в исключительно критической для национал–социализма ситуации. Внезапно каждому есть на что жаловаться, и то хорошее, что уже сделано, игнорируется и проклинается. Я не хочу тем самым защищать то, что мы все уже упрекали, да и под любым пунктом речи Папена, произнесенной восемь дней назад перед марбургским университетом, можно только подписаться. Геббельс воспрепятствовал ее публикации, тем не менее многим она знакома [293]. […]

Письмо родителям, [Берлин] 4 июля 1934 г.

BArch. N 265/149. Bl. 36–39f. Ms.

[…] События прошлых выходных наверняка поразили вас так же, как и нас [294]. Внезапность и жестокость атаки, видимо, потрясла всех одинаково. Верно то, что Рём [295]давно пестовал мысль стать диктатором Германии. Эта мысль укреплялась тем сильнее, чем яснее он видел, что его СА стали лишними в государстве. Если бы он встроил их разумным образом в армию, к чему постоянно стремилось министерство рейхсвера, всё закончилось бы хорошо. Но Рём хотел поддерживать не армию, а себя, и видел СА как ее замену.

Лично я могу сказать, что, по моему мнению, Гитлер должен был бы вмешаться прежде и не дать делу зайти столь далеко. Говорят, что более ранний момент не мог быть выбран из–за внешне- и внутриполитических причин. Но в интересах национал–социализма было избежать хирургического вмешательства с использованием лома. […]

Письмо родителям, [отель Антенберг, Берхтесгаден] 29 декабря 1934 г.

BArch. N 265/149. Bl. 74–76

[…] Моя борьба за Солдатский союз [296]неожиданно приняла интересный оборот: меня вместе с министром рейхсвера [297]вызвали к Гитлеру. Речь шла о вопросе, следует ли приписывать молодых парней, закончивших срочную службу, к СА или к Солдатскому союзу. Глава СА, конечно, выступал за свою организацию, мы — за свою.

Новое здание рейхсканцелярии, которое было построено еще при Брюнинге [298]и в котором теперь живет Гитлер, обустроено весьма прилично. Его рабочий кабинет — это очень длинная комната, в дальнем конце которой у большого окна стоит письменный стол. Когда генерал–полковник начальник штаба [СА] Лютце [299]и я вошли, Гитлер вышел из–за своего стола и стоя приветствовал нас. Меня он сначала долго сверлил взглядом с таким выражением лица, будто хотел сказать: а этот как ко мне попал. Мизансцена настолько затянулась, что вызвала у меня недоумение. Но внезапно его лицо прояснилось, и он дружески пожал мне руку.

Совещание протекало так: генерал фон Бломберг в качестве введения изложил постановку вопроса, после чего Гитлер сразу взял слово. Мы уселись за небольшим круглым столом у одной из стен кабинета, и он с ходу произнес полуторачасовую речь, не давая себя прервать. Часто у меня возникало ощущение, что он выступает не перед маленькой группой, а перед народным собранием. Его взгляд был направлен в угол комнаты, разгорячившись, он захлебывался словами и при этом жестикулировал, как будто оратор на митинге.

Как всегда, Гитлер начал с ab ovo: в древние времена каждый человек был сам себе ремесленник, воин, охотник и так далее, затем наступило время специализации по профессиям. Лишь тогда во многих областях знаний начался подлинный прогресс. Но, с другой стороны, подобное разделение имеет тот недостаток, что люди разных профессий отдаляются друг от друга. И прежде не существовало организации, которая и далее воспитывала бы людей в государственном духе после того, как они покинули армию. Так они все становились жертвами и добычей марксистов. Этого он более не потерпит ни при каких обстоятельствах. Каждый немец до конца своей жизни должен находиться в руках организации, ставящей задачу сохранить в нем государственное мышление.