Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Запись в дневнике, [Граудекц] 27 июня 1919 г.

BArch. N 265/8

Позади три дня большого напряжения, в которые решалась наша судьба здесь, на востоке [248].

Кости выпали не в нашу пользу. Сопротивление войск полякам представляется бесцельным, так как собственный народ не стоит за нашей спиной, а лишь взывает о хлебе и безусловном мире. […]

Если выяснять причины, которые вызвали столь печальное развитие событий, то в Западной Пруссии это в первую очередь крах гражданских и военных ведомств. Первые отстаивали точку зрения: ничего не предпринимать против поляков и не пытаться разбудить немецкое национальное чувство в противоположность польскому. Ведь тогда поляки сразу принялись бы вопить о гекатистских [249]затеях шовинистических империалистских кругов и, кто знает, возможно, потом прогнали бы немецких чиновников. Такой была позиция окружных советников, окружных начальников и обер–президентов. Военные ведомства, к примеру губернаторства Грауденц, посмотрели на это, пожали плечами и не предприняли ничего. Они решили делать всё, что приказывает правительство. (Мне вот любопытно, сохранят ли они такую точку зрения и при последующем коммунистическом правительстве.) Так как правительство, как известно, не делало ничего, разве что разрешало любому поляку носить оружие, позволяло выступать с речами любому польскому предателю и размышляло, как бы ему защититься от реакционного путча офицерского корпуса, всё немецкое опустилось и пришло в упадок, зато любая польская самодеятельность расцвела пышным цветом.

Разговаривают о пропаганде, но ведут ее неверно или так, что она не оказывает действия. Собраний проводилось достаточно. Листовок раздавалось вдоволь, но в одно ухо влетает, из другого вылетает, потому что это всего лишь фразерство, не берущее за душу. Пропаганда также недостаточно интенсивна. Вместо того чтобы ежедневно обращаться к каждому в пивной, в вагоне поезда, вторгаться в его повседневную жизнь и обрабатывать его, она исчерпывается собранием или акцией протеста раз в пять недель и считает задачу выполненной.

Таковы, на мой взгляд, причины, которые главным образом воспрепятствовали самостоятельному вступлению востока в борьбу под началом Белова [250]. Вина правительства, которое от нас попросту отвернулось, тут не рассматривается. Черт возьми, да его долгом и обязанностью было отклонить предложение, а если уж оно его подписало, то молчаливо предоставить нам возможность действовать самостоятельно. Это как минимум, а лучше бы и оказывать неофициально помощь. Но то, что у него возникла, пусть лишь как вариант, чудовищная идея направить против нас немецкие войска, — настолько бесстыдно, что у меня не хватает слов. Это выражение того мерзкого образа мыслей, который напоминает нам о верности присяге и в том же абзаце провозглашает выдачу врагам [251]сотен командиров, которые верно сражались и рисковали для Отечества своей жизнью и здоровьем. […]

В 1919–1920 гг. Хейнрици был принят в рейхсвер и с тех пор занимал различные посты в войсках, в штабах и в министерстве рейхсвера. С октября 1930 г. он в чине подполковника командовал III батальоном 3–го пехотного полка в Остероде (Восточная Пруссия).

Письмо родителям [252] , [Остероде] 3 декабря 1931 г.

BArch. N 265/147. Bl. 64f. Ms.

[…] С нашим жалованьем к 1 января история замечательная. Я уже предупредил нашего квартиросдатчика, что не смогу и не буду больше платить за съем так дорого. Если жалованье снова уменьшат, что вроде бы решено, то я окажусь в худшей ситуации, чем пять лет назад в Гмюн- де, когда был майором. По моему ощущению, наши правители растеряли всякое умение править, если вообще им когда–либо владели. Мне кажется, что переворот уже происходит, хотя снаружи это и не видно. Телега увязла хуже некуда. […]

Письмо родителям, [Остероде] 5 марта 1932 г.

BArch. N 265/147. Bl. 72–74f. Ms.

[…] Ваше решение голосовать на президентских выборах за Дюстерберга [253]я считаю решением тупиковым и бесполезным. Вам наверняка придется 10 апреля снова идти на выборы и уж тогда прямо отвечать на вопрос, который сейчас обходите: Гитлер или Гинденбург [254]. […]

Резюмируя: Гинденбург и правительство не желают ничего иного, как создания народной общности для борьбы против французов и поляков. Если те выдвинутся против нас, мы не сможем сказать социалистам: а вам сражаться запрещено, так как вы настроены не национально. Да и при переговорах в Женеве необходимо, чтобы за нашим представительством стояла не какая–то группа, а весь народ как единое целое [255]. К сожалению, нам опять сунули палки в колеса. […]