Готхард Хейнрици - Заметки о войне на уничтожение [Восточный фронт 1941–1942 гг. в записях генерала Хейнрици]

Запись в дневнике, [Грязново] 5 декабря 1941 г.

BArch. N 265/11

В 3:15 поступают первые сообщения о том, что выдвижение прошло по плану. Войска вышли к Кетри и лесу восточнее деревни. И 82–й полк движется вперед.

Как только начинает светать, я отправляюсь в путь. Я еще узнаю, что идут бои за Малое Гремячее, что Кетри, лес к востоку от нее и Большие Луковицы взяты. 82–й полк у Никулинских выселок. Тем временем начавшийся ужасный холод, –32°, препятствует использованию оружия. У одной батареи 25% выстрелов вообще не происходит. У другой снаряды летят лишь на 500–600 метров, так как порох в заряде не воспламеняется нормально. Большое число пулеметов замерзло и не стреляет.

Я еду в дивизию в Панское и узнаю там, что прежние сообщения в целом подтверждаются. Живо описывается воздействие мороза. Полностью дела у 17–го полка еще не улажены. Но полк так глубоко ворвался внутрь вражеских позиций, что речь, очевидно, идет лишь о зачистке оставшихся очагов сопротивления. Артиллерия не очень может помочь, так как наши подразделения слишком перемешаны с подразделениями противника. Полк должен справиться собственными средствами.

Я еду дальше к 82–му полку, чей командный пункт находится в Мерлеево. Невдалеке от деревни последняя из трех машин, что были в моем распоряжении, испускает дух. Я иду в полк пешком, еще раз подбадриваю стреляющую на краю деревни батарею и ищу полковника Хоссбаха. От него я узнаю, что два его передних батальона взяли Никулинские выселки. Но за ними в лесах у высоты 291 еще кишит враг. Противника удалось захватить врасплох. Но в тылу наших прорвавшихся войск многие окопы снова заняты русскими. XII батальон только что взял Есипово. Я говорю полковнику Хоссбаху, что дело с лесом ему придется разрешать собственными усилиями, на это кроме передних батальонов у него есть еще и резервный. Теперь он должен пройти до восточной опушки леса к востоку от Никулинских выселок и пока удерживаться там. Он и сам имел те же намерения, так как оба его фланга весьма сильно оголены в глубину. В Пронино засел противник, а 17–й полк еще не прошел через Конино.

Моя машина всё еще не починена. Час, пока идет ремонт, я использую для прогулки от Мерлеево на восток, к северной опушке леса — к северу от Глебово. Я беседую с артиллеристами батареи, что стоят на восточном выходе из леса. Очень сильный мороз. Пар изо рта мгновенно замерзает на зимнем подшлемнике. Такой воздух даже вдыхать неприятно. По пути к лесу я встречаю несколько человек, которые заверяют, что врач направил их в тыл из–за обморожений. 45 минут спустя я прибываю в резервный батальон, стоящий в маленькой лощине у северной кромки леса. Группками у маленьких костров стоят люди, жалкие, обмороженные. Чтобы согреться, они стучат каблуками, но те промерзли насквозь. Иду от костра к костру, разговариваю с ними, осознаю тяжесть их ситуации, говорю им, что надо как следует браниться, чтобы выпустить пар, что в России тошно и что ничего хуже такой погоды быть не может. Но они и сами знают, как близко шоссе [182], а от прорвавшихся танков нас отделяет лишь несколько километров, что после соединения с ними Тула будет окружена и что я вполне уверенно могу высказывать предположение: это последнее большое наступление этой зимы. С восьми вечера вчерашнего дня парни ничего не ели, кроме хлеба, кофе в их флягах превратился в лед.

Хотя они соглашаются с тем, что тут ужасно и что никто не рассчитывает на дальнейшее наступление вглубь России, в целом их настроение всё еще не худшее, и я стараюсь еще подбодрить этих промерзших, плохо одетых, оголодавших, немытых и изгвазданных людей. Про себя я думаю, что если бы этих людей увидел русский, его мнение о наших войсках упало бы. Настолько убог их облик. — Потом я поднимаюсь на холм к востоку от леса. Я вижу голый заснеженный склон, впереди слева и сверху под лучами солнца глубоко засыпанное снегом Никулино, дальше перед лесом Никулинские выселки, а справа из долины дым горящего Конино. Впереди справа в направлении высоты 250 быстро продвигается пехота. Артиллерия противника молчит. Да и выстрелов пехоты ниоткуда не слышно. Лишь из Пронино в нашу сторону доносятся редкие пулеметные очереди.

Наши штурмовые орудия едут через высоту 251. Также пехотные орудия, привязанные к саням, едут мимо нас к сараям. После того как мы, постепенно поднимаясь на холм, на некоторое время получили представление об общей ситуации, я — в согласии с сопровождающими — так суммирую увиденное: обычный первый кризис преодолен. 82–й полк движется вперед, как мы и желаем. Очевидно, пехота, пройдя Никулинские выселки, углубилась в лес. Итак, здесь всё в порядке. Моя помощь не нужна. Теперь дальше в 17–й полк. Сопровождающие меня довольны, что прогулка окончена. У меня самого, несмотря на зимний подшлемник, слегка подмерзли уши. У полковника Кульмана неожиданно сильно побелел нос. Он сам не замечает, что рискует его отморозить, и я говорю ему об этом. Мы возвращаемся назад через северную окраину Глебово, и поскольку машина так и не подошла, едем, к радости всей группы, на санях назад в Мерлеево. Возница, всё время обращающийся ко мне «господин полковник», в итоге весьма удивлен, какая крупная шишка сидела с ним спина к спине на охапке соломы. Подполковник фон Вутенау [183]сказал ему: «Парень, это не полковник, а генерал, командующий корпусом». Бравый подвозчик снарядов был огорошен.