Денис Хрусталёв - Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1

Следует признать, что подобный поворот событий весьма благотворно сказался на социально-экономическом положении Любека, который, прежде чем открыть ворота имперским войскам, выговорил себе более чем выгодные привилегии. Именно после этой капитуляции Любек получил статус имперского города, находящегося под непосредственным покровительством императора [74]. Тот же Бремен в результате разгрома Генриха Льва лишь вернул себе то, что было отобрано своевольным графом.

В целом можно сказать, что подъем Любека и вообще балтийской торговли начался с открытием навигации в 1182 г. Соответственно, прибытие Мейнарда в Ливонию состоялось фактически на второй год после этих событий. Несмотря на то что монастырь Мейнарда входил в Бременский диоцез, скорее всего, он воспользовался именно кораблями купцов из соседнего Любека [75]. Зегеберг и его окрестности после осады безжалостного Генриха Льва, надо полагать, были сильно разорены, что бывало в этих местах и прежде [76]. Братья-августинцы бедствовали и могли с охотой вызываться на благочестивые авантюры в далеких землях. Одним из таких скитальцев был и Мейнард, несомненно, заручившийся благословением архиепископа, но прежде всего полагавшийся на материальную поддержку любекского купечества.

В 1184 г. немецкие торговцы использовали свои связи для обеспечения благосклонного приема августинского миссионера при дворе полоцкого князя. Мейнард долго в Полоцке не задержался. Лишь только заручился согласием гражданского сюзерена Ливонии и сразу отправился в густонаселенные низовья Даугавы, где приступил к формированию прихода. Своей базой он избрал древнее ливское поселение Икескола (лат. Ykeskola , латыш. Икшкиле ( Ikšķile ), нем. Икскюль ( Iksküll, Uexküll )), располагавшееся на правом берегу Даугавы в 25 км выше будущей Риги. Фактически этот населенный пункт замыкал собой череду ливских деревень, тянувшуюся вдоль русла Даугавы от устья. Особенно насыщенным поселениями был район вокруг островов Доле и Мартыньсала, расположенных посредине реки. В этой области шел интенсивный процесс градообразования, особенно усилившийся во второй половине XII в. Самыми значительными центрами жизни были городище Даугмале, обширное поселение Лаукскола на противоположном берегу, группа поселений на крайней оконечности острова Доле (Саласпилс, Мартыньсала, Рауши, Вампениеши) и поселение на месте будущей Риги [77]. Активизация судоходства, а также рост тоннажа вели к увеличению трудностей в продвижении вверх по Даугаве торговых судов. Барьерную роль выполняли небольшие пороги, расположенные в районе острова Доле [78]. Это обеспечило и интенсификацию социально-экономического развития региона.

Примечательно, что Мейнард избрал наиболее близкое к русским владениям поселение. Именно здесь он построил первую деревянную церковь [79], а в следующем году приступил к возведению замка с помощью готландских каменщиков [80]. Официальной причиной строительства каменных стен стали участившиеся набеги литовцев. Одно из таких вторжений состоялось уже следующей после прибытия Мейнарда зимой. Миссионер вместе с местными жителями вынужден был укрыться в лесах, после чего «начал обвинять ливов в глупости за то, что у них нет никаких укреплений» [81]. В обмен на содействие в усилении обороноспособности селянам предлагалось принять христианство. На эти условия старейшины выразили свое согласие, после чего летом 1185 г. началось строительство двух замков: в Икесколе, месте начала проповеди, и на Мартыньсала (Гольм, Holm ) [82], административном центре района [83].

Казалось бы, внезапная и безболезненная удача: ливы обещают креститься, а некоторые, вероятно, уже сделали это. Мейнард пишет победную реляцию в Бремен, а оттуда торжественное послание отправляется в Рим. В 1186 г. следует посвящение миссионера в епископы Икескольские, подтвержденное папской буллой от 1 октября 1188 г. [84]Период, пока строились замки (около 7 лет), был наиболее благоприятным для христианизации, распространившейся тогда почти на все ливские области, включая Торейду [85]. Причем считалось, что проповедь ведется на землях, подвластных полоцкому князю и с его согласия. Естественно предположить, что судьба новопостроенных замков также обсуждалась при полоцком дворе. Из того, что русские никак не воспротивились возведению этих фортификационных сооружений, можно заключить, что Мейнард не собирался противопоставлять их сюзерену этих земель, Полоцку. Возможно, существовало некое соглашение, по которому русские интересы учитывались в полном объеме: вплоть до создания русских гарнизонов. Тем более примечательны действия ливов после завершения строительства: