(VI, 307—308)
[18] Тетрадь № 834, л. 50 — строфа V главы третьей. Начата она через два месяца после окончания главы второй, 8 февраля 1824 года.
.
Не говоря уже о том, что маловероятно, чтобы поэт так заблаговременно, так изолированно сложил бы эти два стиха для размышлений Онегина, — похожа ли на краткие, точно бы вырванные из живой речи, иронические реплики Евгения раздумчивая интонация этого двустишия?
По интонации оно близко лирике Пушкина, и становится ясным — это личное ощущение поэта, набросок к лирическому стихотворению. Оно и влилось впоследствии — в несколько изменённом виде — в стихотворение «Признание»:
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей
(III, 28)
[19] Стихотворение «Признание» написано в Михайловском, в 1824—1826 годах. Обращено оно к А. И. Осиповой.
.
А если так, то можно ли сомневаться, что это первое выражение новой влюблённости связано с той женщиной, портреты которой так настойчиво рисуются вслед за двустишием [20] Если Пушкин ощущает в декабре 1823 года только «предвестия любви» к Воронцовой, то начался его роман с нею не в ноябре (как было высказано предположительно в «Летописи», стр. 413), а позднее. Надо теперь отказаться и от мысли, что черновые стихи «Когда желанием и негой утомлённый…», написанные в ноябре 1823 года, обращены к Воронцовой. То, что они вошли — в изменённом виде — в стихотворение «Желание славы», посвящённое, бесспорно, ей, оказывается, не имеет значения. Отрывками из недописанных стихотворений Пушкин постоянно пользовался впоследствии для других произведений, не связанных с первыми замыслами и их вдохновительницами. И стихотворение «Всё кончено, меж нами; связи нет…», написанное в январе — начале февраля 1824 года, считать обращённым к Воронцовой более не приходится.
.
Здесь же, с краю листа, — профиль Воронцова, отлично поддерживаемый воспоминанием о нём современника: «В нём, воспитанном в Англии чуть не до 20-летнего возраста, была „вся английская складка, и так же он сквозь зубы говорил“ [21] Цитата из «Горя от ума».
, так же был сдержан и безукоризнен во внешних приёмах своих, так же горд, холоден и властителен, „in foro interno“ [22] «Перед внутренним форумом» ( латин. ), то есть среди своих служащих.
, как любой из сыновей аристократической Британии. <���…> И наружность его поражала своим истинно барским изяществом. <���…> Есть известный его портрет (весьма искусно воспроизведённый гравюрою), писанный знаменитым английским живописцем чуть ли ещё не до 1820 года; граф Воронцов сохранял с ним сходство до поздних лет. <���…> Высокий, сухой, замечательно благородные черты, словно отточенные резцом, взгляд необыкновенно спокойный, тонкие, длинные губы с этою вечно игравшею на них ласково-коварною улыбкою…» [23] Б. М. Маркевич, Из прожитых дней. Полн. собр. соч. М., 1912, т. XI, стр. 396—398.
В чеканном рисунке Пушкина мы видим эти «словно отточенные резцом» черты, эти «тонкие, длинные губы».
Зимой 1823/24 года Одесса жила полной светской жизнью. 12 декабря у Воронцовых — большой бал, 25 декабря — большой обед, 31 декабря — маскарад, 6 января — маскарад у Ланжеронов. 13 января — публичный благотворительный маскарад в театре, устроенный Воронцовой и Ольгой Нарышкиной. 12 февраля — второй маскарад у Воронцовых. Пушкин бывает, вероятно, на всех этих вечерах.
25 января Воронцов уезжает в Кишинёв. Вернулся он через две недели, 9 февраля [24] См. приложение к «Journal d’Odessa», 1824, № 11 от 28 января и № 17 от 13 февраля. (Эти приложения имеются только в Одесской публичной библиотеке.) Впрочем, полагаться на точность сведений о приездах и отъездах, сообщаемых в этой газете, не приходится. Например, тут (в № 59 от 2 июня 1824 года) сообщается о приезде между 29 мая и 1 июня «коллежского секретаря Пушкина», тогда как известно из письма М. Ф. Орлова от 29 мая, что Пушкин приехал накануне.
.
Приступая к главе третьей «Онегина», Пушкин записывает сбоку от I строфы несколько заметок:
8 fevr. La nuit!
1824
—
joué avec Sch. et Sin.
— perdu
soupé cher C.E.V. [25] «Рукою Пушкина», стр. 300.
Пустых бытовых мелочей Пушкин не записывал. Он заносил в свои тетради события, имеющие значение для его душевной жизни, — записка от Марии Раевской, письмо от Наталии Гончаровой — первое после ожидавшегося им разрыва, даты «дней счастливых», смерть няни; отмечал он и даты общественных событий: смерть Наполеона, смерть Байрона, казнь декабристов, коронацию.
Читать дальше