Василий Гришаев - За отсутствием состава преступления…

— Лжёте! — напирал следователь Вагин. — По вашему заданию он после освобождения выехал в Алма-Ату для создания там контрреволюционной группы.

- Это сплошной бред.

Вагин вцепился в него по-бульдожьи, добивал доносами лагерных сексотов.

— Вы клеветали на Ворошилова, хвалили Троцкого и Тухачевского!

— Да, я отзывался о Троцком как о крупном военном администраторе, сыгравшем большую роль в гражданской войне. Тухачевский проявил себя способным военачальником. Ворошилов же лично храбр, но ему недостаёт теоретической подготовки.

— Вы сочувствовали убийце Кирова!

— Я лишь говорил, что это убийство тяжело отразится на осуждённых по 58-й статье.

Юшков, я думаю, прекрасно понимал, что судьба его предрешена до суда. Он царский офицер, брат расстрелянного в 1937 г. "врага народа", имеет родственников за границей: племянника, племянницу и бывшую жену, баронессу. Она уехала в Париж после того, как он вступил добровольцем в Красную Армию. Таким как он, нет места под советским солнцем, а потому решил держать себя с палачами мужественно, как подобает русскому офицеру. Он отверг все обвинения.

Его трагедия — трагедия многих русских офицеров, честно служивших и в царской, и в Красной армиях, а затем незаслуженно оклеветанных.

Забегая вперёд, скажем, что Александр Александрович Юшков умер в лагере в 1952 г., отбыв вторую "десятку" и, видимо, вновь осуждённый. Вторая жена его, проживавшая в Харькове, в 1956 г. обратилась к Председателю Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилову с просьбой снять с мужа позорное клеймо "врага народа". "Вы и Фрунзе хорошо знали его. Он ни в чём не виноват", — писала она.

Красный маршал не счёл нужным даже ответить супруге попавшего в беду товарища по оружию.

"Уличающие" показания о Гае-Степном содержатся в протоколе допроса Марии Водовозовой-Сулейман. Допросил её следователь Калентьев. Этим всё сказано.

Она якобы показала, что в январе 1939 г. у них на квартире Гай-Степной и Ефимовский, выпив, пели "антисоветские националистические песни". Гай-Степной говорил: "Украина теперь не та, что до революции. Коммунисты выселяют украинцев пачками, вместо них вселяют русских. Но в будущем Украина всё равно вольётся в Польшу, и Германия нам в этом поможет".

И ещё добавила:

"Гай-Степной ведёт подрывную работу в театре. Патриотов советской Родины изображает пьяницами. Так, 8 марта 1939 г., на генеральной репетиции пьесы "Разлом", играя матроса Годуна, смазал роль партии, за что худсовет объявил ему выговор".

Вот так. На генеральной репетиции не была, на худсовете тоже, а всё знала. Поразительная осведомлённость. Вы догадались, читатель, кто ей в этом помог? Правильно, следователь Калентьев. Опытный фальсификатор, он понимал, что обвинений в одних лишь националистических высказываний, к тому же им самим выдуманных, да пении украинских песен, которые и русские любят не меньше украинцев, маловато для осуждения актёра. Надо, для пущей убедительности "уличить" его ещё и во вредительстве.

Повод нашёлся.

В подарок XVIII-му съезду ВКП(б) коллектив театра решил подготовить пьесу Бориса Лавренёва "Разлом". (Тогда такие "подарки" были в большом ходу). Режиссёром-постановщиком спектакля был назначен Гай-Степной, он же исполнял главную роль матроса Годуна — председателя судового комитета крейсера. На генеральной репетиции художественный совет на самом деле отметил ряд недостатков в режиссуре и в игру Гая-Степного, оформив это специальным постановлением, копия которого оказалась у Калентьева. Вот что в нём говорилось:

"…2. Признать стихийность в трактовке образа Годуна, признать, что Годун является сознательным организатором-вождём матросской массы. Годун проводит директивы партии как сознательный организатор и участник Октябрьского переворота. Предложить Гаю-Степному доработать образ Годуна в сторону чёткой волевой направленности образа как в его внутреннем, так и внешнем выражении как представителя партии большевиков.

3. В соответствии с вышеизложенным предложить режиссёру доработать массовые сцены в сторону организованной сознательности масс и серьёзного, осмысленного отношения к событиям".

Если я правильно понял, высокий совет требовал от Гая-Степного, чтобы он изобразил Годуна не живым человеком, а плакатным борцом за власть Советов, этаким добрым молодцем в пулемётных лентах и лихо заломленной бескозырке, который говорил бы лозунгами, на каждом шагу клялся в верности партии и толкал речи о борьбе с гидрой мировой контрреволюции. И чтоб под стать ему были матросы. Никакой стихийности, анархистских замашек, только большевистская идейность и целеустремлённость в каждом слове и поступке!..