Сергей Нилус: Собрание сочинений - Том 1

По желанию Николая Александровича тело его было отправлено из симбирского имения для погребения в Дивееве. Предполагая, что тело Николая Александровича повезут довольно тихо, я распорядилась отправить его тремя часами ранее нашего отъезда. И удивительное дело! Когда мы поехали вслед за ним, то до самого Дивеева не могли догнать его. Приедем на станцию, говорят, что только что уехали, начинаем погонять лошадей, но догнать не можем. Так Николай Александрович и мертвый спешил в Дивеев, как при жизни своей был там всегда и постоянно.

На могиле Николая Александровича положена была большая плита; неизвестно как сквозь нее проросли в нескольких местах высокие березки. Это — свечи небесные, которые он при жизни ставил Богу.

Текст «Воспоминаний Е. И. Мотовиловой о муже Николае Александровиче»публикуется по: Душеполезное Чтение. 1912, № 7-8.

Нет, я встретил его, но уже по ту сторону жизни. Это было так: в самый разгар бунтов 1905 года я жил в Оптиной Пустыни на монастырской гостинице. В утреннее и вечернее молитвенное мое правильце входит прочитывать помянник живых и усопших, так или иначе оставивших в моем сердце по себе память. Почему-то имя иеромонаха Амвросия в помянник мой записано не было. И вот, став в первый вечер по приезде в Оптину на правило, я неожиданно вспомнил о том, что в числе поминаемых мною усопших нет Лютиковского Амвросия (я уже слышал, что он умер). Хотел после правила вписать его имя — забыл. На следующий вечер повторилось то же самое. На третий я уже не забыл записать это дорогое имя в поминанье и с того часа стал о нем каждый вечер молиться... Прошло месяца два со дня временного моего водворения в Оптиной. Ко мне зашел по делу помощник ризничего, брат Евфимий. Из беседы с ним выяснилось, что он читал этот мой очерк и лично знал о. Амвросия Лютиковского.

— А знаете ли? — спросил меня брат Евфимий. — Ведь о. Амвросий-то у нас в Оптиной умер.

— Когда же?

Он мне назвал год и месяц его смерти.

— И умер-то он как раз в этом же номере, где вы теперь живете, и на той самой постели, на которой вы спите.

Так с того света потребовал от меня благодарной и молитвенной памяти мой первый проводник к о. Иоанну Крондштадтскому.

Интересующимся житием этого угодника Божия рекомендуем «Летопись Серафимо-Дивеевского женского монастыря», составленную священником, ныне архимандритом Суздальского монастыря, Л. М. Чичаговым, изд. 1896 года.

Писано 27 сентября 1901 года. 19 июля 1902 года состоялось Высочайшее повеление об ускорении дела прославления о. Серафима, а в январе 1903 года опубликовано деяние Св. Синода, которым о. Серафим причислен к лику святых и назначен срок открытия мощей его на 19 июля 1903 года.

Этот сон осуществился во всех своих подробностях: не прошло трех месяцев, на Востоке началась «не то охота, не то война» с Китаем. Как известно, у нас с Китаем разрыва дипломатических отношений не произошло, война официально не была объявлена, а между тем кровь пролилась и льется еще до сих пор. Не лишним будет заметить, что лес, виденный во сне, от дома моего находится прямо на востоке. Слова «сегодня умрет» действительно относились к матери моего знакомого: она умерла ровно через год после этого знаменательного сновидения и, кажется, именно в этот же день. Особенно поразительно сбылись слова Государя, обращенные к Преподобному: всей России известна теперь вера Государева в силу молитв Всероссийского чудотворца.

Что касается влияния отца Серафима на мою личную жизнь, то она обнаружится из последовательного развития этого очерка. Истинно «дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев»!

Теперь ближайший и наиболее удобный путь в Саров и Дивеев от Москвы: Нижний Новгород — Арзамас по железной дороге с пересадкой в Нижнем и грунтовой дорогой от Арзамаса 60 верст.

Эта тайна общения в Дивееве міра видимого с міром невидимым испытывалась не одним мною. Многие, бывшие в Дивееве, передавали мне, что и они ощущали близость к себе о. Серафима. Более «простые сердцем» встречали его преимущественно в том месте Дивеева, которое зовется «канавкой Царицы Небесной», даже вступали с ним в беседу, как с обыкновенным старцем-паломником, и только знаменательность встречи и часто чудесное исчезновение из поля зрения очевидцев давали разуметь, что встреча эта не была из числа обыкновенных.