Реза Аслан - Нет бога, кроме Бога. Истоки, эволюция и будущее ислама

Конечно, панарабистам трудно было определить, что именно они подразумевают под арабским единством. Несмотря на их заявления о расовой солидарности, просто не существует такого понятия, как единая арабская этничность. Египетские арабы практически не имели ничего общего, скажем, с иракскими арабами. Они даже говорили на разных диалектах. В любом случае, несмотря на идею об арабских корнях уммы, не стоит забывать, что в начале ХХ в. арабы составляли самую малую часть мусульманского населения в мире – всего 20 %. В связи с этим некоторые националисты стремились установить связь с древними культурами своих стран. Например, египетские националисты обратились к надуманному наследию фараонов, в то время как иракские стремились связать себя с месопотамским прошлым.

Арабские националисты получили неожиданный импульс по окончании Первой мировой войны, когда в результате усилий Кемаля Ататюрка рухнула Османская империя. Халифат, который, несмотря на истощенные силы, символизировал духовное единство уммы в течение почти пятнадцати веков, внезапно был заменен радикально светской, ультранационалистической Турецкой Республикой. Империя была разбита победителями войны, в частности Великобританией, на отдельные полуавтономные государства. В Египте Британия воспользовалась возможностью разорвать все связи с турками, просто объявив себя единственным защитником страны. Хедив был провозглашен царем Египта, хотя по-прежнему оставался марионеткой колонизаторов.

После того как халифат развалился, а Египет попал под британскую оккупацию, панисламизм был отброшен как нежизнеспособная идеология, не подходящая для мусульманского объединения. Хотя панарабизм оставался главным голосом оппозиции, выступавшей против колониализма, нельзя было рассчитывать, что он сможет распространиться за пределы национальных границ. Мусульманам пришлось идентифицировать себя как граждан наций, а не членов общины. Поскольку влияние панисламизма ослабело, а панарабизм стал политически бессилен, дело возрождения не только египетских чаяний о свободе, но и стремлений мусульман на всем Ближнем Востоке к освобождению от цепей колониализма и западного империализма было передано новому поколению мусульман во главе с молодым социалистом Хасаном аль-Банной [27] Основатель террористической организации «Братья-мусульмане». – Прим. ред. (1906–1949).

Хасан аль-Банна приехал в Каир в 1923 году. Попав под сильное влияние мистических учений аль-Газали, присоединился к суфийскому ордену Хасафийа в юном возрасте, чтобы посвятить свою жизнь сохранению и обновлению традиций веры и культуры. Позже, будучи студентом университета, аль-Банна прочитал работы аль-Афгани и Мухаммада Абдо и пришел к выводу, что спад мусульманской цивилизации стал результатом не только внешнего влияния, но и недостаточной приверженности египтян истинным принципам ислама, которые проповедовал Мухаммад в Медине.

В Каире аль-Банна был поражен охватившими город развратом и безудержным секуляризмом. Традиционные исламские идеалы эгалитаризма и социальной справедливости были сметены необузданной жадностью политических и религиозных элит страны, большинство представителей которых охотно вступали в сговор с британскими колонизаторами в обмен на богатство и статус. Иностранцы контролировали все нити правления и поддерживали монополию в экономике Египта. В Каире фактически воцарился режим апартеида, где небольшие группы чрезвычайно богатых европейцев и европеизированных египтян управляли миллионами обедневших крестьян, которые трудились на своих землях и заботились о своем имуществе.

Аль-Банна обратился к улемам в египетском университете аль-Азхар, но обнаружил, что их усилия были такими же безрезультатными и неуместными, какими их и представляли модернисты. Тем не менее он был убежден, что модернисты ошибались, пытаясь принять социальные принципы, на которых была основана западная цивилизация. Аль-Банна также отвергал националистическую идеологию панарабизма, считая национализм главной причиной только что закончившейся смертоносной мировой войны. В конце концов аль-Банна пришел к выводу, что единственный путь к независимости и установлению самоуправления мусульман – это примирение современной жизни с исламскими ценностями, процесс, который он называл исламизацией.

В 1928 г. аль-Банна представил свое видение исламизации, будучи учителем в небольшой деревне Исмаилия, недалеко от Суэцкого канала. Если канал был венцом достижений колониальной системы в Египте, то Исмаилия представляла собой глубины, в которые арабы погрузились под гнетом этой системы. Это был регион, изобилующий иностранными солдатами и гражданскими рабочими, которые жили в роскошных зданиях, возвышавшихся над убогими и жалкими постройками местных жителей по соседству. Уличные знаки были на английском языке, кафе и рестораны обособлены, а в общественных местах были установлены метки, предупреждающие: «Арабам запрещено».