Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Габриак и весь состав французского посольства 7 июня присутствовали в Исаакиевском соборе на благодарственном молебне по случаю спасения императора Александра от пуль злоумышленника. Французский дипломат в донесении в Париж отметил огромное стечение народа в соборе и вокруг него. Вечером весь город был иллюминирован.

10 июня Габриак присутствовал на приеме, который устроила для дипломатического корпуса императрица Мария Александровна. Подойдя к французскому поверенному в делах, она взволнованно сказала: «Я глубоко тронута проявлением чувств Ее Величества императрицы [Евгении] и французского народа по отношению к императору Александру в этих грустных обстоятельствах, послуживших нашему сближению» [625] Ibid. Fol. 27. Шифрованная телеграмма Габриака в Париж, 10 июня 1867 г. .

Что же касается Александра II, то остававшиеся до отъезда в Россию дни он аккуратно посещал в Париже все определенные программой официальные мероприятия и балы. Его видели неизменно спокойным, вежливым и открытым. Перед отъездом царь поблагодарил французскую императорскую чету за теплый прием. Он щедро вознаградил и берейтора, возможно, спасшего ему жизнь в Булонском лесу.

11 июня Александр II покинул столицу Франции. «При воспоминании о нашем пребывании в Париже меня охватывает дрожь…, – писал великий князь Александр Александрович, будущий император Александр III своему другу князю Мещерскому. – Да, нам пришлось там нелегко. Ни единой минуты я не чувствовал себя спокойно. Никто не мог гарантировать, что это (покушение) не повторится…

У меня было единственное желание: уехать из Парижа. Я послал бы все к дьяволу, лишь бы император мог целым и невредимым как можно скорее вернуться в Россию. Каким счастьем было покинуть этот вертеп» [626] Цит. по: Труайя Анри. Александр II. М., 2003. С. 173–174. .

После продолжительной остановки в Варшаве Александр II 30 июня вернулся в Царское Село. При первой же встрече с бароном Талейраном император подтвердил то, что ранее императрица сказала маркизу Габриаку, добавив, что оказанный ему в Париже Наполеоном и Евгенией прием был поистине сердечным и дружеским. «Он мне сказал, – докладывал Талейран в Париж, – что вынес из поездки во Францию исключительно приятные воспоминания и впечатления» [627] ААЕ. Correspondance politique. Fol. 34 verso – 35. Талейран – Мустъе, 2 июля 1867 г. .

В течение нескольких месяцев после отъезда Александра II из Парижа российское посольство на рю де Гренель получало многочисленные обращения как именитых, так и рядовых французов, выражавших искреннее сочувствие в связи с инцидентом в Булонском лесу и одновременно – радость по случаю чудодейственного спасения царя. Эти обращения, переданные в Петербург, составили два увесистых тома [628] АВПРИ. Ф. 187 (Посольство в Париже). Оп. 524. Д. 791, 837. .

А в Париже в это время начинался судебный процесс над террористом. Следствие подтвердило, что Березовский действовал в одиночку, на свой страх и риск. Обвинение сразу же исключило личные мотивы в его поступке, сославшись на то, что Березовский стал жертвой политических страстей вокруг польской проблемы, что могло бы послужить некоторому смягчению его безусловной вины. Эмманюэль Араго, адвокат подсудимого, упирал на политическую подоплеку действий Березовского, мстившего за свою порабощенную родину и за сосланную после подавления восстания семью. Сам же он – человек благородный и добрый, что подтверждают привлеченные адвокатом свидетели.

Березовский, к которому за прошедшее после покушения время вернулось самообладание, говорил, что действовал исключительно во имя независимости униженной Польши, и сожалеет лишь о том, что все это случилось в «дружественной» полякам Франции. Он категорически утверждал, что покушение на царя задумал давно и не имел сообщников ни среди французов, ни среди польских эмигрантов.

Страстная речь защитника, обрушившего град критики на царя, залившего кровью несчастную Польшу, произвела должное впечатление на присяжных. В своем вердикте, вынесенном 15 июля, они признали Березовского виновным, но по некоторым обстоятельствам заслуживающим снисхождения. В результате террорист избежал смертной казни, получив пожизненный срок, который он должен был провести на каторжных работах в Новой Каледонии. «Александр [II] был уязвлен дважды, – заметил по этому поводу его биограф: – во-первых, этот приговор свидетельствовал об извращенном общественном мнении французов; во-вторых, он лишил его возможности обратиться к Наполеону III с просьбой о помиловании осужденного на смерть в качестве жеста милосердия» [629] Труайя Анри. Указ соч. С. 174. .