Петр Черкасов - Александр II и Наполеон III. Несостоявшийся союз (1856–1870).

Наполеон жаловался Александру на вызывающее поведение Австрии в Северной Италии, где она явно вышла за рамки договоров 1815 года. Он поинтересовался мнением царя о том, не настало ли время положить конец присутствию Австрии на Апеннинском полуострове? Александр ограничился многозначительным заявлением, что не допустит повторения ошибки 1849 г. когда во время восстания в Венгрии Россия спасла Габсбургскую империю. Когда Наполеон поинтересовался целью предстоящей встречи Александра с Францем-Иосифом в Веймаре, русский император заверил своего собеседника, что ни в каком случае эта встреча не повлияет на его политический курс и на доверительные отношения с Францией. Это не более чем вежливая формальность. Так оно и будет в действительности. Свиданию с Францем-Иосифом в Веймаре Александр придаст чисто формальный характер, не оправдав возлагавшихся на него венским двором надежд.

Одновременно с монархами переговоры в Штутгарте вели и министры иностранных дел – Горчаков и Валевский. Они обсуждали возможность заключения союзного договора между Россией и Францией, причем инициатива в этом вопросе исходила от французской стороны. В результате обмена мнениями министрам удалось согласовать позиции по трем основополагающим пунктам предполагаемого договора: оба императора предварительно должны достигнуть договоренности по тем вопросам, которые имеют общеевропейское значение, что исключит всякую возможность участия России и Франции в любой коалиции, направленной против одной из стран; Россия и Франция возьмут на себя обязательство действовать согласованно на Востоке и достичь договоренности в случае распада Оттоманской империи; дипломатическим и консульским представителям двух стран на Востоке, начиная с настоящего момента, будет предписано согласовывать свои действия [349] См.: Серова О.В. Итальянский вопрос в русско-французских отношениях накануне войны 1859 года // Россия и Франция XVIII–XX века. Вып. 1. М., 1995. С. 101–102. .

Валевский попытался убедить Горчакова в необходимости включить в предполагаемый договор статью об Италии, подчеркнув, что Франция может пойти на войну в этом районе только «если ее к этому вынудят». Русский министр ответил довольно уклончиво: «…Там будет видно, – сказал он. – Бесполезно заранее принимать решения по поводу отдаленных возможностей, а Франция, по достижении интимного согласия с нами, будет располагать шансом и для договоренности с нами в случае необходимости» [350] Там же. С. 102. .

Тем самым французской стороне был подан недвусмысленный сигнал: хотя Россия считает преждевременным включение «итальянской статьи» в текст предполагаемого договора, тем не менее, она понимает и поддерживает устремления Франции в Северной Италии. Наполеон правильно понял смысл поданного ему сигнала.

На встрече в Штутгарте все шло очень хорошо, пока Наполеон не завел разговор о Польше, что ему настоятельно не советовал делать граф Валевский, как никто другой, знавший о крайне болезненном отношении Петербурга к этой теме.

По возвращении в Париж Наполеон сам передал свой разговор об этом графу Киселеву «Что касается отношений России и Франции, то я вижу только один вопрос, который может стать щекотливым, – сказал он Александру – Это вопрос польский, если он должен подняться снова и занять собой европейскую дипломатию, я имею обязательства, от которых не могу отречься, и должен щадить общественное мнение, которое во Франции очень благоприятно Польше. Об этом обязательстве я должен откровенно предупредить ваше величество, чтобы не пришлось прервать наши добрые отношения, которыми я так дорожу» [351] Татищев С.С. Указ. соч. С. 194. Некоторые сведения о Штутгартской встрече можно найти в дневниковых записях П.Д. Киселева, воспроизведенных его биографом. См.: Заблоцкий-Десятовский А.П. Граф П.Д. Киселев и его время. Т. 3. СПб., 1882. С. 38–40. .

Подобную «откровенность» Александр не мог воспринять иначе как недвусмысленный ультиматум. Он едва сумел скрыть свое негодование. Подчеркнуто холодным тоном царь ответил, что никто более его самого не желает Польше спокойствия и преуспевания, но что любое внешнее вмешательство в польские дела может только им повредить, возбудив у поляков несбыточные надежды. Едва Наполеон распрощался с Александром, как последний, обратясь к кому-то из свиты, возмущенно произнес: «Мне осмелились говорить о Польше» [352] Заблоцкий-Десято вский А.П. Указ соч. С. 38. .