Коллектив авторов Биографии и мемуары - Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников

(О. А., V, в. I, стр. 33)

Из Петербурга пишут и уверяют, что ваш одесский Пушкин застрелился. Я так уверен в пустоте этого слуха, что он меня ни мало не беспокоит. [413]J’espère que Pouchkine ne sera jamais suicide, que par une bête. [414]

(O. A , III, стр. 73—74)

Последнее письмо жены моей наполнено сетованиями о жребии несчастного Пушкина. Он от неё отправился в свою ссылку; она оплакивает его, как брата. Они до сей поры не знают причины его несчастия. Как можно такими крутыми мерами поддразнивать и вызывать отчаяние человека! Кто творец этого бесчеловечного убийства? Или не убийство — заточить пылкого, кипучего юношу в деревне русской? Правительство верно было обольщено ложными сплетнями. Да и что такое наказание за вины, которые не подходят ни под какое право? Неужели в столицах нет людей более виновных Пушкина? Сколько вижу из них обрызганных грязью и кровью. А тут за необдуманное слово, за неосторожный стих предают человека на жертву… Да и постигают ли те, которые вовлекли власть в эту меру, что есть ссылка в деревне на Руси? Должно точно быть богатырём духовным, чтобы устоять против этой пытки. Страшусь за Пушкина! В его лета, с его душою, которая также кипучая бездна огня (прекрасное выражение Козлова о Бейроне), нельзя надеяться, чтобы одно занятие, одна деятельность мыслей удовольствовали бы его… Признаюсь, я не иначе смотрю на ссылку Пушкина, как на coup de grâce, что нанесли ему. Не предвижу для него исхода из этой беды… Да зачем не позволить ему ехать в чужие края? Издание его сочинений окупит будущее его на несколько лет. Скажите, ради бога, как дубине Петра Великого, которая не сошла с ним во гроб, бояться прозы и стишков какого-нибудь молокососа ?

(О. А., V, в. I, стр. 47)

Слышал поэму Пушкина: «Цыгане». Прелесть и, кажется, выше всего, что он доселе написал. Мать писала государю и просила, чтобы сыну позволили приехать в Ригу или в другое место для операции: у него аневризм в ноге; но до сей поры ответа ещё нет. [415]

(А. Т., 42)

Пушкин здесь и на свободе. Вследствии ли письма его к государю, или доноса на него, или вследствии того и другого, государь посылал за ним фельдъегеря в деревню, принял его у себя в кабинете, говорил с ним умно и ласково и поздравил его с волею. Отрывки из его элегии Шенье, не пропущенные цензурою, кем-то были подогреты и пущены по свету под именем 14-го Декабря. Несколько молодых офицеров сделались жертвою этого подлога, сидели в заточении и разосланы по полкам.

Пушкин читал мне своего Бориса Годунова. Зрелое и возвышенное произведение. Трагедия ли это, или более историческая картина, об этом пока не скажу ни слова: надобно вслушаться в неё, вникнуть, чтобы дать удовлетворительное определение; но дело в том, что историческая верность нравов, языка, поэтических красок сохранена в совершенстве, что ум Пушкина развернулся не на шутку, что мысли его созрели, душа прояснилась и что он в этом творении вознёсся до высоты, которой он ещё не достигал. Сегодня читает он её у меня Блудову, Дмитриеву: забавно будет видеть классическую чопорность его под стрельбою романтической цепи. Пушкин скачет из года в год, из России в Польшу, из Польши в Россию, из стихов в прозу: монахи у него говорят по м<���……>, Маржерет говорит по французски et lâche de gros mots. Впрочем, тут Пушкин только что тешился, и этих потех и проказ всего на всего страничка: выключить её легко. Но Дмитриев будет очень любопытен. Следующие песни Онегина также далеко ушли от первой. Государь обещал сам быть его цензором.

(A. T., 45)

Пушкин напечатал 2-ую часть Онегина стихов 500 не с большим, и книгопродавцы уже предлагают ему 5000, а он просит семь.

(А. Т., 55)

Пушкин получил обратно свою трагедию из рук высочайшей цензуры. Дай бог каждому такого цензора. Очень мало увечья… [416]Пушкин кончил шестую песнь Онегина. Есть прелести образцовые. Уездный, деревенский бал удивительно хорош. Поединок двух друзей, Онегина и Ленского, и смерть последнего, описание превосходное.

Поэтическая живость и прозаическая верность соединяются в одном ярком свете, в поразительной истине. Убитого Ленского сравнивает он с домом опустевшим: стёкла забелены, ставни закрыты — хозяйки нет, а где она, никто не знает. Как это всё сказано, как просто и сильно, с каким чувством.