Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

16 апреля Иден пригласил Майского для длительной бесе­ды, в ходе которой заявил, что и Англии и СССР угрожает один и тот же "bad man", явно призывая СССР к новому пониманию ситуации. Когда же Майский, критически отозвался об англий­ских предложениях от 22 октября, Иден отмахнулся, сказав: "Это было до меня" 76.

Через два дня после этого Криппс посетил Вышинского и вручил ему заявление для Молотова (поскольку Молотов не хо­тел принимать Криппса). Оно в основном касалось конкретных вопросов, но в нем затрагивались и общие вопросы, причем в довольно жесткой по отношению к СССР форме. В частности, Криппс обвинял СССР за поддержку Германии (в том числе и экономическую) 77.

Словом, в самый канун войны Германии с СССР англо-со­ветские отношения продолжали оставаться на точке замерза­ния. Последнее, что стоит отметить — это серию предупрежде­ний, поступивших из Лондона в Москву, о готовящемся напа­дении Германии на Советский Союз.

В конце марта в Лондон пришло сообщение из Швеции, в ко­тором подробно излагался германский план молниеносной атаки против Советского Союза. В начале апреля аналогичная инфор­мация была получена в Лондоне из Белграда, Вашингтона и Афин. В частности, Гитлер сказал югославскому принцу-регенту о своем намерении напасть на СССР до конца июня 1941 г. 78

В советско-английских отношениях кануна Великой Отече­ственной войны был еще один примечательный эпизод. О нем писал У. Черчилль в своих мемуарах. Он стал предметом ожив­ленной дипломатической переписки в апрельские дни 1940 г. Речь идет о так называемом предупреждении Черчилля Сталину о готовящемся нападении Германии на Советский Союз 79. Собст­венно в нем не говорилось об этом напрямую, а лишь сообщалось о перемещениях немецких войск с Балкан в сторону Польши.

Мы вернемся еще раз к этому "предупреждению" в связи с рассмотрением намерений и действий Сталина и советского руководства в самый канун войны. Здесь же остановимся на нем в контексте англо-советских отношений и ситуации в пра­вящих кругах британского истеблишмента.

Как уже отмечалось, после известного письма Черчилля Сталину в октябре 1940 г., накануне визита Молотова в Берлин, на которое Москва фактически не прореагировала, в советско- английских контактах наступил спад. После приема посла Криппса Сталиным 1 июля британскому послу с большим тру­дом удавалось добиться встречи даже со вторыми лицами Нар- коминдела.

Фокус британского внимания был направлен в сторону Бал­кан и Северной Африки. Черчилль и деятели британского ка­бинета мало рассчитывали на разрыв сотрудничества СССР с Германией. Теперь же, когда со всех сторон поступала инфор­мация о подготовке Германии к войне против СССР, Черчилль, получив упомянутую разведывательную информацию, неожи­данно решает довести ее до сведения Сталина. Некоторые историки впоследствии увидели в этом предтечу будущего анг­ло-советского военного союза. Другие считают, что Черчилль проявил "упрямство" в свете своих непростых отношений с Криппсом, который не поддерживал решение своего премьера.

Вообще взаимоотношения британского посла в Москве с руководством в Лондоне очень напоминали ситуацию с немец­ким послом Шуленбургом. Германский дипломат не разделял намерения Гитлера начать поход против СССР и, как мы знаем, в апреле —мае 1941 г. предпринимал усилия для сохранения германо-советских отношений. И в своей повседневной дея­тельности Шуленбург часто не соглашался с представителями германских военных и МИД Германии.

Британский посол Криппс также иногда весьма остро поле­мизировал с Foreign Office и самим премьер-министром. Полу­чив текст небольшого письма-предостережения Сталину от Черчилля, Криппс, которому в Москве отказали во встрече со Сталиным, не стал передавать его Молотову. После нескольких дней оживленных дискуссий в Лондоне и резкой реакции Чер­чилля Криппс б апреля 1941 г. встречался с Вышинским и вру­чил ему послание 80. 23 апреля Вышинский уведомил Криппса, что послание вручено Сталину.

Главное возражение Криппса против инициативы Черчил­ля состояло в том, что в обстановке противоречивых слухов и информации Сталин мог решить, что Лондон хочет спровоци­ровать обострение советско-германских отношений и, испы­тывая общее недоверие к Великобритании, не поверит в искренность британских намерений. К тому же "предостере­жение" Черчилля было предельно кратким и составлено в до­вольно неопределенной форме. Могло сложиться впечатление, что британский лидер вроде бы и предупредил Сталина и одно­временно не выходил за чисто формальные рамки. Г. Городец­кий, может быть, один из самых известных специалистов по биографии Криппса и весьма критически относящийся к Чер­чиллю, считает, что британский премьер в тот момент был оза­бочен прежде всего провалами английских действий на Балка­нах и в Северной Африке и не верил в какую-либо трансфор­мацию политики Сталина 81.