Александр Чубарьян - Канун трагедии [Сталин и международный кризис - сентябрь 1939 - июнь 1941 года]

Похожей критике подвергались в советской идеологии Соединенные Штаты Америки за их "псевдодемократиче­ские" лозунги и политику, в действительности выражавшие интересы наиболее могущественных монополий, противосто­ящих трудящимся во всех странах мира. Столь же рас­пространенной была жесткая критика в адрес французских социалистов и "буржуазных радикалов", "обманывавших" французский народ псевдодемократическими лозунгами и демагогией.

В то же время еще со времен революции 1917 г. и времен Раппало германофильские настроения были довольно распро­страненными в кругах советской элиты. Но в условиях поворо­та к критике фашизма советские политики и идеологи усилили осуждение антинародной сущности германского национал-со­циализма и его идеологии, экспансионистского характера гер­манского империализма.

В плане идеологического воздействия на население в 30-е годы в советской пропаганде преобладала также идея о воз­можной войне, в которой Советскому Союзу, вероятно, при­дется участвовать. Собственно она вытекала из положения о том, что СССР в любой момент мог подвергнуться нападению, поэтому всячески осуждались пацифизм и притупление бди­тельности.

Но одновременно советские люди воспитывались в уверен­ности в силе и мощи социалистического государства, способно­го дать отпор любому агрессору. Для закрепления этой уве­ренности использовались и исторический опыт, и традиции русского прошлого, когда нападавшие на Россию терпели по­ражение. Героизм и самоотверженность советских людей пропагандировались в художественной литературе и в искус­стве.

Постулаты о постоянных кризисах империализма, об обост­рении его внутренних противоречий занимали важное место в советской идеологии и пропаганде. Уверенность в конечной победе социализма базировалась прежде всего именно на дока­зательствах внутренней слабости империализма. Фактически в довоенное время отсутствовала идея о расширении зоны побе­дившего социализма за счет каких-либо конкретных соседних или иных территорий. Коминтерн ориентировал коммунисти­ческие партии на работу по разложению капиталистических режимов в своих странах, на разоблачении их антинародной сущности. Преобладающее направление всей деятельности Ко­минтерна состояло в поддержке Советского Союза, его общей международной линии и конкретных внешнеполитических ме­роприятий.

В связи с этим еще раз отметим, что в современной истори­ческой литературе уже длительное время ведутся острые дис­куссии о том, была ли советская стратегия наступательной или преследовала оборонительные цели. С точки зрения идеологии эти споры представляются во многом надуманными. Советская идеологическая доктрина постоянно исходила из наступатель­ной стратегии. В теоретических трудах, как правило, говори­лось, что критика капитализма должна вестись в наступатель­ном духе, в постоянном и активном разоблачении всех прояв­лений империализма.

С началом 30-х годов непременным атрибутом этих разо­блачений была критика фашизма, его идеологии и практики. От каждого советского коммуниста и от всех коммунистиче­ских партий требовались активные действия, направленные на раскрытие достижений социалистической страны и на анализ глубоких противоречий и кризисов стран капитала и всей сис­темы империализма.

В теоретическом багаже компартий было также обоснова­ние глубоких противоречий между различными капиталисти­ческими государствами, между "буржуазными силами" и груп­пами и необходимости использования этих противоречий в интересах социалистического Советского Союза и коммуни­стического движения в целом.

Все эти концепции рассматривались как незыблемые, выте­кающие и из общих положений марксизма-ленинизма и из конкретной ситуации в мире в 30-е годы.

* * *

Уместен вопрос, в какой мере и каким образом изменились советская стратегия и идеология после подписания советско- германского договора о ненападении вместе с приложениями от 23 августа 1939 г. В данной постановке содержится и другой вопрос — готовилось ли советское руководство к столь реши­тельной "смене вех" и ориентиров.

Представляется очевидным, что, несмотря на поворот Москвы в сторону сближения с Германией, который обозна­чался еще весной и летом 1939 г., он не давал советским лиде­рам оснований для какого-либо пересмотра их теоретических и идеологических позиций.

Было неясно, во что выльются советско-германские контак­ты, к тому же продолжались тройственные переговоры между Советским Союзом, Англией и Францией. Поэтому идеологи­ческие органы (пресса, научные издания, кино, устная пропа­ганда) по-прежнему следовали той же линии, которая была взя­та из 30-х годов и которая базировалась на постоянных стерео­типах социалистической теории.