Андрей Плотников - Тайна смерти Рудольфа Гесса [Дневник надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау]

Но действительно ли нацистская партия знала, что ее партийный руководитель и близкий друг фюрера сумасшедший? Вряд ли. Скорее всего, это был заранее запланированный ход, когда стало ясно, что миссия Гесса потерпела неудачу. Как вспоминает его жена Ильза, в письме, написанным Гессом для Гитлера перед полетом в Великобританию, говорилось: «И если, мой фюрер… судьба обернется против меня, если возникнут вредные последствия для тебя или Германии, ты всегда можешь отрицать любую ответственность, просто сказав, что я сошел с ума». Это подтверждает и сообщение Черчилля американскому президенту Рузвельту, посланное через несколько дней после ареста Гесса. Британский премьер сообщил, что Гесс не обнаруживает признаков психического расстройства. То есть в Великобританию прилетел вполне здравомыслящий человек.

Однако уже через год Черчилль проинформировал советское правительство, что британские психиатры поставили Гессу диагноз душевной неуравновешенности с признаками мании преследования. К осени 1945 года, к началу Нюрнбергского процесса, по заключению британских специалистов, у Гесса уже были параноидальные иллюзии и истерическая амнезия. С чем связано такое резкое и значительное ухудшение психического состояния заключенного за четыре года британского плена? Возможно, произошедшие события — провал миссии, содержание в заключении, ход войны — действительно губительно подействовали на психику Гесса. Возможной причиной могло стать и то, что, пытаясь больше узнать о миссии Гесса и о военных секретах Германии, английские спецслужбы давали заключенному «наркотик правды», и повышенные дозы этого препарата привели к плачевному результату. Однако многое свидетельствует также о том, что Гесс в значительной степени симулировал свое состояние, продолжая согласованную с Гитлером легенду.

19 октября 1945 года Гесс из Великобритании самолетом был доставлен в Нюрнберг. Здесь он объявил, что страдает от полной амнезии и ничего не помнит о своей жизни в Германии. Он не узнавал своих бывших коллег, ныне соседей по скамье подсудимых. Встретившись первый раз с Герингом, Гесс спросил: «Кто вы такой?»

7 ноября 1945 года адвокат Гесса фон Роршейдт направил запрос в Трибунал на необходимость психического обследования Гесса. Он решил построить защиту на том, что ввиду психического состояния Гесс не способен защищаться и отвечать перед законом.

Выступление Рудольфа Гесса на заседании Нюрнбергского трибунала 30 ноября 1945 года.

По решению Трибунала была создана специальная комиссия, в которую вошли восемь врачей-психиатров — трое британских, трое советских, один американский (с двумя помощниками) и один французский. Комиссия тремя группами по отдельности обследовала заключенного. Основные выводы всех трех групп были одинаковыми: Гесс не сумасшедший, он находится в здравом уме и может отвечать за свои действия. Заключение комиссии было оглашено на заседании Трибунала 30 ноября 1945 года. Однако адвокат фон Роршейдт продолжал настаивать, что его подопечный не способен себя защищать из-за провалов памяти и, соответственно, быть подсудным. Судья решил спросить мнение самого Гесса о его способности осознать свою вину.

И тут с Гессом произошла разительная перемена. С уверенностью, с которой он выступал ранее на партийных съездах, он встал, подошел к микрофону, вынул из кармана конверт, а из него лист бумаги и начал читать:

«Господин председатель, я хочу сказать следующее: еще сегодня в начале послеобеденного заседания я заявил своему защитнику и передал ему записку, содержание которой сводится к тому, что можно было бы сократить весь разбор этого дела, если бы мне разрешили говорить.

Я лично хочу сказать следующее. Для того чтобы предотвратить могущее возникнуть мнение о том, что я не в состоянии участвовать в данном процессе, несмотря на то, что я хочу участвовать в дальнейшем ведении процесса и хочу сидеть на скамье подсудимых вместе со своими товарищами, о чем я уже заявлял в свое время, я хочу сделать суду следующее заявление, которое я первоначально хотел сделать позднее.

Я хочу сказать, что с этого момента моя память находится в полном распоряжении Суда. Основания, которые имелись для того, чтобы симулировать потерю памяти, были чисто тактического порядка. Вообще, действительно, моя способность сосредоточиваться была несколько нарушена, однако моя способность следить за ведением дела, защищать себя, ставить вопросы свидетелям или самому отвечать на задаваемые мне вопросы не утрачена.