Натан Эйдельман - Твой восемнадцатый век; Прекрасен наш союз…

Письмо петербургского дядюшки, можно сказать, «переполнено» роднёю, да какою! Упоминаются Иван Матвеевич и Захар Матвеевич Муравьёвы — друг другу родные братья, автору же письма — двоюродные… Там, в столице, они, оказывается, все съехались на семейное событие, и престарелый Никита Артамонович Муравьёв (отец Михайлы Никитича и дедушка пятилетнего «английского дворянина») крестит ещё одного Муравьёва, пополняющего славный «муравейник»,— Матвея Ивановича.

А через пять с небольшим месяцев из столицы в «Тамбовское наместничество» прибудет ещё одно похожее известие:

«Дни три назад у Захара Матвеевича родился сын и назван по имени дедушки Артамоном, который дядюшке и братцам и сестрицам рекомендуется. Батюшка изволил крестить…»

Итак, в письмах много — о младенцах.

1. О Матвее Ивановиче Муравьёве (позже он получит фамилию Муравьёв-Апостол).

2. Об Артамоне Захаровиче Муравьёве .

3. О Михаиле Сергеевиче Лунине …

Через два года у Ивана Матвеевича родится ещё сын Сергей Муравьёв-Апостол ; три года спустя у Михаила Никитича родился свой сынок — Никита Михайлович Муравьёв …

Все — будущие декабристы! Семеро из одного «муравейника»; не считая более отдалённой родни.

Эти замечательные мальчишки появляются на последних листках в огромной пачке писем, исполненных свободным «екатерининским» почерком Михаила Никитича Муравьёва и старинной скорописью папаши Никиты Артамоновича, писем, что хранятся теперь в Отделе письменных источников Исторического музея в Москве.

Однако не будем торопиться… Не станем спешить к границе XIX столетия — того века, где этим мальчикам суждено совершать главные свои подвиги…

По давней уже нашей привычке вернёмся к началу той переписки, чтобы не торопясь снова достигнуть нашей даты, апреля 1793 года…

Отступим назад лет на 16—17, когда гвардии капитан Муравьёв был ещё сержантом; когда ещё здравствовали некоторые любезные ему люди, которые до 1793-го не доживут…

«Милостивому государю батюшке, действительному статскому советнику и Тверского наместничества Палаты гражданских дел Председателю Никите Артамоновичу Его превосходительству Муравьёву в Твери от сержанта Михайлы Муравьёва из Петербурга.

Милостивый государь батюшка Никита Артамонович! Получил письмо Ваше через Ивана Петровича Чаадаева, к Вам же в Тверь отправляется Николай Михайлович Лунин. Сейчас иду я к нему с письмами, прельщён случаем моего знакомства…

Матушка сестрица Федосья Никитишна! Где ты? Я вить право не знаю — здравствуй же, Фешинька, где ты ни есть — письмо без „здравствуй“ всё равно, что ученье ружейное без „слушай!“. Желаю тебе здоровья, это пуще всего, а после — веселья, что с здоровьем всегда не худо. У нас, сударыня, были веселья, маскерады. Съезжались в театре в харях и сарафанах и представили французские актёры трёх султанш… То-то хорошо, сестрица. В городе намедни и великолепные балеты: один предлинный новый дансер господин Лефевр выступает как журавль. В академии прошли диоптрику…

Eh bien. Comment са va?.. Et mon cher vieillard ce nouveau marquis m-r de Voltaire, s’accoutume-t-il aux façons de Tver? Et son confrère m-r Marmontel aussi? Je leur souhaiterai la barbe… [9] Ну ладно. Как поживаете? И мой милый старичок, новый маркиз господин Вольтер, обжился ли в Твери? Так же как его собрат господин Мармонтель? Желаю им обрасти бородою… (франц.).

В Париже ныне мущины убираются в две пукли в ряд над ухом, а третья, как женщины носят, висячую за ухом. Это постоянные, а щёголи — по восьми на стороне…

Нынешнее число срок векселя Елизаветы Абрамовны: прежде Ганнибалы хотели к ней писать, а нынче они и все разъехались, большой — к своей команде, а Осип Абрамович — в отставку, теперь поехал в Суйду…

Из Устреки на сих днях приходил Данила Дмитриев и принёс оброку 37 рублей 10 копеек. К Яковлеву пригнана целая лодка крестьян на продажу…